Звезды смотрят вниз - Арчибальд Кронин

— Очень хорошо, — произнёс Артур сдавленным голосом. Он вернулся от двери и снова сел за стол.

Баррас положил себе ещё гренок и всё время жевал, глядя перед собой. У тётушки лицо стало землисто-серым. Несколько мгновений она в трепетной муке терпела это молчание, но затем не выдержала. Дрожащим голосом пробормотав извинение, она поспешно встала и вышла из комнаты.

Баррас допил чай, суетливым жестом вытер рот и устремил на Артура налитые кровью глаза.

— Вот что, — сказал он сдержанно. — В последний раз спрашиваю: намерен ты вступить в армию?

Артур выдержал взгляд отца, лицо его было бледно, но решительно. Он отвечал:

— Нет.

Пауза.

— Я хочу, чтобы ты вполне уяснил себе, что ты мне в «Нептуне» не нужен.

— Очень хорошо.

— Разве это не заставит тебя передумать?

— Нет. Новая пауза.

— В таком случае, — сказал Баррас, — знай, что вопрос о тебе будет решаться в Трибунале во вторник на будущей неделе.

Тошнотворное ощущение страха охватило Артура. Он опустил глаза. В глубине души он не верил, что отец зайдёт так далеко. Хотя официально Артур не занимал на «Нептуне» никакой должности, он воображал, что на него закон не распространяется.

— Пора тебе понять: то, что ты — мой сын, тебя не спасёт, — медленно продолжал Баррас. — Ты молод и для военной службы годен. У тебя нет никакого оправдания. Мои взгляды всем известны. Я не допущу больше, чтобы ты укрывался за моей спиной.

— Вы воображаете, что таким путём сможете принудить меня идти на войну, — сказал Артур дрожащим голосом.

— Да. И это ещё самое лучшее, что может тебя ожидать.

— Вы очень ошибаетесь. — Артур почувствовал сильную внутреннюю дрожь. — Вы думаете, я боюсь предстать перед Трибуналом?

Баррас засмеялся своим отрывистым смехом.

— Вот именно.

— Тогда вы ошибаетесь. Я пойду, да, пойду туда.

Кровь бросилась в лицо Баррасу.

— В таком случае к тебе отнесутся как к любому уклоняющемуся. Я уже переговорил с капитаном Дугласом. Никакого снисхождения тебе оказано не будет. Моё решение принято. Тебе всё равно в армию идти придётся.

Молчание.

— До чего ты пытаешься довести меня? — спросил Артур тихо.

— Я пытаюсь заставить тебя выполнить свой долг.

Баррас стремительно встал. Одно мгновение он стоял у буфета, выпятив грудь.

— Ступай завтра в Тайнкасл и запишись. Это в твоих собственных интересах. Явись раньше, чем тебя заставят это сделать. Вот тебе моё последнее слово. — И он вышел из комнаты.

Артур продолжал сидеть за столом. Он ещё дрожал и, опершись локтем на стол, опустил голову на руку.

В такой позе застала его тётя Кэрри, минут через десять проскользнувшая обратно в столовую. Она подошла и обняла рукой склонённые плечи Артура.

— О Артур, — зашептала она. — Никогда не следует идти против отца. Будь рассудителен. Ты должен быть рассудительным ради себя самого.

Он не отвечал, пустыми глазами глядя прямо перед собой.

— Пойми, Артур, голубчик, — продолжала умоляющим голосом тётя Кэрри. — Есть вещи, против которых невозможно бороться. Никто не знает этого так хорошо, как я. Волей-неволей приходится смиряться. Ты мне так дорог, Артур, я не могу видеть, как ты разрушаешь всю свою жизнь. Ты должен сделать так, как хочет твой отец, Артур.

— Нет, тётя, я этого не сделаю, — возразил он, как будто говоря сам с собой.

— О Артур, — умоляла она, — не надо больше вести себя так! Пожалуйста, прошу тебя! Я боюсь, не случилось бы чего страшного. И подумай, какой это позор, какой ужасный позор! О, обещай мне, что ты поступишь так, как хочет отец!

— Нет, — сказал Артур шёпотом. — Я должен идти своим собственным путём.

Встав из-за стола, он улыбнулся тётушке каким-то жалким подобием улыбки и пошёл к себе в комнату.

На следующее утро он получил повестку с требованием явиться в Трибунал. Баррас, присутствовавший в столовой, когда принесли почту, исподтишка внимательно следил за сыном в то время, как тот распечатывал тонкий светло-жёлтый конверт. Но если он надеялся, что Артур заговорит, то ошибся. Артур положил письмо в карман и вышел из комнаты. Очевидно, отец рассчитывает, что он покорится. А он также твёрдо решил не покоряться.

Артур не обладал сильным характером, но сейчас он был в какой-то экзальтации, и она придавала ему мужество.

Прошли дни, оставшиеся до заседания Трибунала, и наступило утро вторника. Артуру назначено было явиться к десяти часам в старую школу на Бетель-стрит.

Трибунал заседал в зале старой школы, удобном для этой цели, так как он был очень просторен, а наверху имелись хоры для публики. В конце зала на возвышении стоял стол, за которым сидели рядом пять членов Трибунала. Секретарь Раттер сидел на одном конце стола, а капитан Дуглас, военноуполномоченный — на другом.

На стене за судьями висел большой национальный флаг Великобритании, а под ним — стёртая классная доска со следами мела; на выступе стенки стоял выщербленный графин с водой, прикрытый опрокинутым стаканом.

Артур пришёл в старую школу на Бетель-стрит без пяти минут десять. Роддем, дежурный сержант, сказал ему, что дело его стоит первым в списке, и грубым жестом пропустил его в зал через вращающуюся дверь.

При входе Артура зал взволнованно загудел. Он поднял голову и увидел, что хоры битком набиты публикой; он узнал рабочих из копей, Гарри Огля, Джо Кинча, Джека Викса, нового весовщика, и ещё человек двадцать. Среди публики было много женщин с Террас и из города, — Ханна Брэйс, миссис Риди, старая Сюзен Колдер, миссис «Скорбящая». Скамья репортёров была полна.

У окна стояло два фотографа. Артур поспешно опустил глаза, с тоской убедившись, что его дело вызвало сенсацию. Его нервное возбуждение, и без того уже сильное, ещё обострилось. Он сел на отведённое ему место посреди зала и стал взволнованно теребить носовой платок. Его впечатлительную натуру всегда пугал и отталкивал мишурный блеск известности. А тут он вдруг оказался в центре внимания. Его немного знобило. Слабость была той силой, которая привела его сюда, укрепляла его решимость держаться до конца. Но отвагой он не отличался. Он ясно сознавал своё положение, враждебность толпы — и испытывал унизительную муку. Он чувствовал себя так, как будто был обыкновенным уголовным преступником.

Снова поднялось жужжание на хорах, но публику тотчас же успокоили. Из боковой двери вошли один за другим члены Трибунала, сопровождаемые Раттером и Дугласом, коренастым мужчиной с красным, изрытым оспой лицом. Роддэм из-за спины Артура скомандовал: «Встать!» — и Артур встал. Затем он поднял голову, и глаза его, словно притягиваемые магнитом, устремились на отца, который в эту минуту садился в высокое судейское кресло. Артур смотрел на него, как смотрят на судью. Он не мог отвести глаз, его опутала какая-то паутина нереального, он был словно загипнотизирован.