Оружие Вёльвы - Елизавета Алексеевна Дворецкая

и в самом деле его вирд-кона – насколько же она стала сильной, если не боится показаться людям?

– Может, она разведала какие-то новые сильные заклятья? – задумалась Бергдис.

– Или подчинила себе могучего духа? – сказала Оддню.

– Или раздобыла некое сокровище, что увеличило ее силу? – сказала Ярнтруд.

Хольти развел руками: дескать, не моего это ума дело.

– Но нечто в этом роде и впрямь случилось, если она сумела омолодиться лет на двадцать пять и стать молодой женщиной, хотя была уже взрослой двадцать шесть лет назад, когда Эйрик родился.

– Многое делается понятнее… – Оддню посмотрела на Ингвёр, вспоминая ее недавние неудачи.

– Даже гибель нашей матери… – прошептала Сальдис.

Женщины поежились, будто повеяло холодным ветром. Ингвёр нахмурилась. Сила соперницы, с которой ее столкнула судьба, пугала все больше. Но если она отступит, та погубит сначала Бьёрна конунга, а потом и всех его сторонников. Если сумеет победить – станет королевой Свеаланда. Бергдис смотрела на дочь с беспокойством, а Ингвёр почувствовала, что в душу понемногу возвращается решимость.

* * *

Когда пришло время спать, для Хольти едва нашли местечко на краю помоста.

– Здесь у нас самый тихий угол, выспишься хорошо, – сказала ему Гудда, которая привела его сюда.

Он шел за нею, держа охапку сена.

– Мне казалось, здесь днем кто-то лежал? – Хольти сгрузил свое сено на помост.

– Днем лежал, а теперь его вынесли, – полушепотом ответила Гудда. – Он теперь лежит в яме с пятью другими, завтра мы ее засыплем.

Хольти сглотнул.

– Так я буду спать на месте мертвеца?

– Зато, может, он во сне даст тебе хороший совет, – Гудда растянула губы в притворной улыбке и ушла.

Хольти завернулся в плащ и улегся на сене. Совсем близко от него лежали раненые, кто-то стонал, воздух не отличался свежестью. Поворочавшись немного, он решил, что лучше уж спать снаружи, и сел. В это время отворилась дверь женского покоя, вышла Ингвёр, за нею Мэва – самая младшая из помощниц, миловидная молоденькая девушка с черными бровями вразлет, в скромном льняном платье, выкрашенном в желтый цвет, и простой серой накидке. Хольти насторожился: на Ингвёр накидка была синей, как во время пения заклинаний, а Мэва несла в мешке что-то большое и круглое – скорее всего, бубен.

– Куда это ты? – вполголоса окликнул Ингвёр удивленный Хольти.

– Ловить духов, – с замкнутым видом ответила она.

– Ночью?

– А когда? – Ингвёр остановилась возле него и с вызовом уперла руки в бока. – Может, ты меня поучишь моему ремеслу? Может, конунг передал нам что-нибудь мудрое? Он только засыпает нас поручениями, которые нам едва не стоят жизни! Будто мы обязаны умирать ради него за мешок солода! Так может, мы сами решим, когда и как делать свои дела? Может, ты управишься лучше?

– Я и не думаю тебя учить, – пробормотал Хольти.

Почему-то эта девушка смущала его, как не смущал и сам конунг. Его не покидало чувство близости к ней, причастности к ее делам, о чем он не смел даже упомянуть; она, кажется, тоже ощущала нечто подобное, оттого и хмурилась. Она занимала в этой усадьбе высшее положение, но взятый на себя груз едва ли был ей по силам; это понимала она сама, понимал и Хольти, но кто мог ей помочь? Только Один.

Ингвёр прошла через теплый покой, а Хольти было опять лег, но потом подскочил, будто ужаленный, подхватил свой плащ и пошел за нею.

Еще не стемнело полностью, и он легко различил в сумерках уходящих от ворот усадьбы двух девушек. Пошел за ними, не стараясь нагнать. Это просто глупо – двум молодым красивым женщинам расхаживать ночью, когда совсем недалеко рыщут берсерки! Ее мать могла бы получше за нею приглядеть! Чем он поможет, если девушки вдруг наткнутся на отряд берсерков, Хольти не знал, но упорно шел следом.

Девушки пришли на каменистый мыс над озером. Ингвёр поднялась на скалистый выступ, села там, подобрав под себя полы плаща, а верхний край плаща набросила на голову, так что сама в густых сумерках приобрела сходство с высоким валуном. Хольти не стал подходить близко, а сел под соснами на мох. Отсюда они были ему хорошо видны, но он им не мешал.

Мэва осталась у подножия выступа и достала бубен. Несмотря на молодость, в выбивании ритма Мэва была большой искусницей. Над озером понесся звук, очень похожий на быстрый стук копыт скачущего коня; даже Хольти скоро проняло. Он мысленно видел этого коня – шкура цвета грозовой тучи, летящая по ветру грива и хвост сливаются с тьмой. Конь мчался по ночными облакам, в глазах его мерцали красные искры. Сперва Хольти видел его со стороны; потом ему стало казаться, что он сидит на спине этого коня. Бубен стучал, копыта неутомимо выбивали ритм по дороге облаков, и вот уже черная грива вьется над глазами, а Хольти сам стал этим конем Это его четыре ноги выбивают ритм, его черный хвост стелется по ночному воздуху. Он мчался над спящей землей, видя внизу бесчисленные заливы и гладь Озера, и растущий тонкий месяц мчался с ним наперегонки, но внизу. Он видел его у себя под ногами, но впереди, и старался догнать. Другой цели у него не было, но преследовать юную луну он мог бесконечно, не зная усталости. Что такое усталость? Он был ветром, воплощенной силой ночи и воды…

Потом он обнаружил, что летит не один. Рядом с ним появился еще кто-то, но гораздо меньше его. Такой же черный и стремительный, как сам Хольти, он летел то справа, то слева, но не давал себя увидеть. Хольти это причиняло некоторую досаду, но страха спутник не внушал. Наконец он утвердился прямо над головой.

«Кто ты?» – спросил Хольти.

«Не узнаешь? Я твой брат, Одди», – ответил спутник, но голос его не проник в уши, а прозвучал прямо в голове.

«Зачем ты здесь?»

При имени брата, которое в последний раз слышал много лет назад, Хольти не испытал ни радости, ни испуга, а только настороженность. Может, этот ночной летун когда-то был его братом, но сейчас он – просто дух, давно забывший мир живых.

«Ты, сдается, до сих пор мечтаешь о мести за нас? За меня, за отца, за Раги?»

«Плох я был бы, если бы не стремился к мести. Но ты знаешь, возможностей у меня не очень много».

«Мы все трое – в Валгалле. А тебе туда не попасть, если ты не изменишь своего нынешнего положения».

«Я могу как-то его изменить?»

«Ты можешь погубить Эйрика, если хватит