Политолог - Александр Проханов

Служба тянулась бесконечно. Сноп света из высокого окна медленно перетекал по церкви, как в солнечных часах. Стрижайло погрузился в оцепенение. Рассеянно думал о деньгах, обильно, в виде «черного нала», поступающих ему в руки. О великолепных особняках на Успенском шоссе, в районе Жуковки и Барвихи, которые он начал присматривать для себя. О газетном компромате, рассказавшем о губернаторе-педофиле. Об утреннем звонке Потрошкову, который разговаривал медовым, сахарным голосом, будто подбородок его переливался нежным румянцем цвета вишневой зари. О Карапузове, который взял предоплату, обещав разместить в своей программе «Момент Глистины» предлагаемый Стрижайло сюжет. Он словно дремал стоя, окруженный песнопениями, свечами, кадильным дымом, который вдыхал, желая досадить духам, не выносившим благоуханий ладана. Полагал, что эти запахи подействуют на демонов как дурман, и лишат их активности.

Распахнулись царские врата, и священник, величественный, в белом облачении, похожий на мартовский сугроб с проблеском голубого льда, вышел, неся перед собой золоченую чашу. Держал двумя руками, как древко знамени. Отрок в ризе принял у батюшки чашу, поставил ее на подносик, держал навесу. Прихожане нестройно запели. Потянулись к чаше, сложив на груди крестом руки. Приобщались Святых Тайн, вкушая тела и кровь Господни. Батюшка черпал из чаши частицы просфоры, пропитанные кагором. На блестящей ложечке подавал прихожанам, и те острожными губами хватали розовую мякоть, глотали капельки красного вина.

Дышлов, копируя движения прихожан, сложил на груди толстые руки, неудобно ухватив себя за плечи. Стал в череду старушек, большой, неловкий, среди платочков, деревенских блузок, остроносых старушечьих лиц. Оператор снимал причастие, опрокидывающее ложные представления о свирепой антибожественной природе современного коммунизма. Стрижайло радовался тонкой комичности происходящего, очевидной театральности действа, напряженной беспомощности Дышлова, неумело имитирующего благоговение. Одновременно контролировал демонов, которые рвались наружу. Накрывал их непроницаемым колпаком, а они бились, как мухи под крышкой прозрачной хлебницы.

Дышлов приблизился к батюшке. Тот, позируя телеоператору, осенил Дышлова крестом. Окунул в чашу ложечку, вылавливая пшеничную частицу. Понес к вытянутым губам Дышлова, топорща снежное, блистающее облачение.

Стрижайло почувствовал, как из груди вверх, к горлу протискивается скользкий упрямый комок. Проник в рот. Цепко пролез в носовую полость. Причиняя острую боль, вырвался из уха наружу. Тенью облетел бородатую голову батюшки, скользнул под локоть и, обнаружив на мгновенье черное, с пухлыми щечками лицо, выпуклые чернильные глаза и фиолетовый язык, толкнул батюшку под руку. Тот охнул, выронил чашу. Она упала на каменный пол. Красное вино разлилось по истоптанным плитам. В вине лежали розовые хлебные ломтики. Прихожане в ужасе отступили. Священник рухнул на пол огромным телом. Двигая по камням бородой, стал выпивать, слизывать с пола разлитые дары. Страдальчески выпучил глаза, хлюпал губами. Оператор снимал разлитое вино, опрокинутую чашу, растерянного Дышлова, прихожан, которые бормотали, крестясь:

— Не принимает Господь коммуниста!.. Грех-то какой!.. Ироды красные, избивали православных христиан!..

Охранники уводили Дышлова из церкви. Оператор, гибкий, как барс, ступал следом. Стрижайло чувствовал, как демон влетел в ухо, протиснулся сквозь дыхательные пути в глубину легких. Теперь сообщество демонов сидело за круглым столом в студии программы «Времена», окружая ведущего Познера. Тот, только что совершив свой богопротивный поступок, весело объяснялся с гостями студии, хвалил Америку. Трепетал всеми плавниками и жабрами, напоминая крупную скользкую рыбу, выпрыгнувшую из Гудзона.

Опрокинутая чаша с дарами угнетающе подействовала на Дышлова. Он сетовал Стрижайло, что его преследует рок неудач:

— Может быть, это козни ФСБ? Власть использует против меня административный ресурс?

— Нам нечего бояться, — успокаивал его Стрижайло. — Телекамера находится в наших руках. Отснятые кассеты в наших руках. Мы сделаем великолепный фильм, а все неудачи останутся за кадром. Что касается некоторых накладок, их можно было предвидеть из гороскопов, которые я составлял перед нашими путешествиями. В одном случае Уран вошел во взаимодействие с Нептуном, и они пробудили темные силы ночной воды. В другом случае Марс вышел на пересечение с Плутоном, и их встреча в созвездии Лебедя породила свечение аметистов и сердоликов. В третьем случае Луна встала на одну линию с Меркурием и Сатурном, и это вызвало задержку месячных извержений у женщин, рожденных под знаком Овна в год Тигра и Гиппопотама.

Дышлов успокоился, тем более, что приходили известия о поступлениях в партийную кассу, — взносы представителей крупных компаний, делегированных в коммунистические депутаты.

— Ладно, слушай анекдот. Приходит беременная женщина к врачу на обследование. Доктор ощупывает, просвечивает живот. Обеспокоено говорит: «Сложный случай. Ребенок лежит в свернутой позе, очень неудобно рожать» — «Как же быть?» — плачет будущая мать. Доктор задумался, глядя на живот: «Кто по национальности отец ребенка?» — «Еврей» — «Ну тогда выкрутится», — и Дышлов жизнерадостно засмеялся.

Очередным мероприятием, носившим агитационный характер, была презентация книги Дышлова «Русский фактор», где автор развивал свои оригинальные взгляды на русскую историю и на русский национальный характер. Книга была умелой компиляцией из трудов Карамзина, Ключевского, Соловьева, Костомарова, с добавлением статей неизвестных авторов — о русском аспекте советской истории и о роли «русского» в современном оппозиционном движении. Чтобы превратить выход книги в эффектное событие, стараниями Стрижайло были привлечены миниатюристы из Палеха, снабдившие книгу изумительными иллюстрациями. Выполненные в характерной, иконописной манере, с обилием алого, лазурного, золотого и зеленого, эти миниатюры делали книгу драгоценной, создавали синтез политического, исторического и эстетического. Для пущего изящества часть текстов была переведена на древнеславянский, иврит и английский, а также выполнена рельефно-точечным шрифтом слепых по «технологии Брайля». Налицо был художественный проект, привлекавший внимание прессы, арт-критиков, ценителей истории и полиграфии. Был приглашен дипкорпус, академические круги, духовенство, несколько наиболее значимых представителей «Общества слепых». Куратором проекта стал известный арт-критик по прозвищу «Танкист», ибо его фамилия была созвучна фамилии фашистского фельдмаршала бронетанковых войск, успешно воевавшего в Африке. Как полагали, арт-критик трагически погиб во время захвата террористами театра на Дубровке, в память о чем на Крымском мосту была открыта мемориальная стелла. Сенсацией же являлось то, что арт-критик выжил, его не взяли ни отравляющий газ зарин, ни пуля разбойника. Теперь, на презентации, бледный, в черном мундире танкиста, с серебряными черепами в петлицах, он являл собой блестящий пример бессмертия.

Презентация проходила в респектабельном помещении газеты «Аргонавты и фрукты». Несколько великолепных экземпляров книги лежало в президиуме. Дышлов, румяный от удовольствия, перелистывал мелованные страницы с драгоценными иллюстрациями. «Илья Муромец побивает печенегов у стен Киева». «Святые Дмитрий Донской и Александр Невский спасают Русь от захватчиков». «Иоанн Грозный сокрушает Казанское ханство». Эти миниатюры с обилием нимбов, алых плащей и воздетых мечей напоминали иллюстрации к летописи, в которой Дышлов, подобно Нестору, описывал события так, будто сам разбивал голову поганого Жидовина, пронзал копьем магистра Ливонского ордена, поджигал пороховую бочку под стенами Казани. «Вольница Степана Разина». «Отсечение головы Емельяну Пугачеву». «Декабристы на Сенатской площади». Эти лубочные изображение мятежей и восстаний прошлого объясняли народные истоки русской Революции, обнаруживали народность самого Дышлова, его бунтарскую натуру, сочетание стихии крестьянских восстаний с аристократическим рационализмом декабристов. «Выступление Ленина на броневике». «Народ строит домны Магнитки». «Сталин на параде сорок первого года». Эти миниатюры напоминали иконы. Первая — «Въезд Христа в Иерусалим». Вторая — «Покрова Святой Богородицы». Третья — «Несение креста». Сама стилизованная, архаичная манера иллюстраций делала революционные преобразование Страны Советов неотъемлемой частью тысячелетней истории России, а Дышлова — преемником великих «красных вождей», хранителем исторических заповедей. «Знамя Победы над Рейхстагом» напоминало икону «Богоявление». «Полет Гагарина в Космос» был интерпретацией иконы «Вознесение Ильи Пророка». «Освоение Целины» выглядело, как «Притча о сеятеле». Дышлов в этой части книги выглядел, как современник и участник грандиозных событий, — карабкался на горящий купол Рейхстага, сквозь свист турбин выдыхал в микрофон: «Поехали!», сидел за штурвалом красного целинного комбайна. Последний раздел книги был посвящен нынешней оппозиционной борьбе, в которой Дышлов представал народным вождем. Миниатюра «Двуглавый Дракон — Горбачев и Ельцин» напоминала икону «Георгий Победоносец», где на алом жеребце, в золотом шлеме и пурпурном плаще Дышлов поражал копьем двухголовую мерзкую тварь, свившуюся у кремлевских ворот. «Восстание 93-го года» выглядело как «Церковь воинствующая», с обилием лиц, летящими ангелами, пылающим белым Дворцом, на фоне которого Дышлов воздевал красный стяг. Венчала книгу иллюстрация «Все на борьбу с антинародным режимом», — красочное многолюдное шествие у Кремля с Дышловым во главе.