Турист - Олен Стейнхауэр

Он опустил голову на стол. Тина. Теперь она знает, кто ее муж. Лжец.

А разве это важно? Больше всего он хотел вернуться домой, но и там его больше никто не ждет.

Сам того не замечая, Мило начал напевать:

Je suis une poupée de cire

Une poupée de son.

Он заставил себя замолчать раньше, чем сломался совсем.

Из-за закрытой двери доносились неразборчивые крики Фицхью, потом — удаляющиеся шаги. Симмонс вернулась одна, с тем же конвертом под мышкой, но уже не пунцовая, а бледная.

— Мне нужно, чтобы здесь выключили камеры и микрофоны, — распорядилась она. — Все. Понятно? Когда сделаете, постучите три раза в дверь, но не входите. О'кей?

Охранники кивнули, посмотрели на арестованного и вышли.

Симмонс села напротив Мило и положила конверт на стол. Оба молчали и ждали. Мило поерзал, усаживаясь поудобнее, цепи чуть слышно звякнули. Что происходит? Он уже решил, что гадать больше не будет. Когда в дверь наконец постучали, Симмонс позволила себе мягкую, доброжелательную улыбку. Потом подалась вперед, сокращая психологическую дистанцию — технику допроса она усвоила неплохо, — и заговорила тоном, напомнившим ему их первую встречу в Блэкдейле.

— Узнаете этих людей?

Она вытряхнула из конверта и разложила перед ним на столе три фотографии.

Китайский ресторан. Двое мужчин обмениваются рукопожатием. Мило понял — и стиснул зубы.

«Ты поймешь. Поймешь, когда придет время третьей лжи».

— Освещение не очень хорошее, — прохрипел он.

Симмонс помолчала, чуть склонив голову набок и словно рассматривая это заявление на соответствие действительности, и решила — не соответствует.

— По-моему, вот этот похож на Теренса Фицхью.

Мило кивнул.

— А второй, его друг, разве его лицо вам не знакомо?

Мило сделал вид, что присматривается. Покачал головой.

— Трудно сказать. Вроде бы не знаю.

— Это Роман Угримов. Не могу поверить, что вы забыли, как он выглядит.

Мило промолчал и только покачал головой.

Симмонс собрала фотографии и спрятала их в конверт. Сложила ладони почти в молитвенном жесте.

— Мы здесь одни, — ободряюще сказала она. — Теренса нет даже близко. Он вышел из игры, Мило. Вам уже не нужно его выгораживать.

— Не понимаю, о чем вы, — прошептал Мило.

— Давайте прекратим это, ладно? Вы расскажете мне правду, и ничего не случится. Это я вам обещаю.

Мило задумался и как будто бы решился, потом покачал головой и прерывисто вздохнул.

— Джанет, у нас всякое было… я вам верю. Верю, что вы выполните обещанное. Но это может не очень хорошо кончиться.

— Для вас?

— И для других.

Она откинулась на спинку стула.

— Для вашей семьи?

Мило молчал.

— Я позабочусь о вашей семье. Их никто не тронет.

Он вздрогнул, как будто она дотронулась до оголенного нерва.

— Перестаньте его защищать. Он уже ничего не может. Он даже не слышит нас. Мы здесь одни, Мило. Вы и я. Расскажите, как все было на самом деле.

Он снова подумал и снова покачал головой.

— Джанет, такой гарантии никто дать не может, — Мило бросил взгляд на дверь и наклонился к столу — прошептать ложь номер три. — Мы с ним заключили сделку.

— С Теренсом?

Он кивнул.

Она долго смотрела на него, и он тоже смотрел на нее и ждал — сможет ли Симмонс сама додумать остальное.

— Вы берете на себя убийство Грейнджера…

— Да.

— И сваливаете на него же вину за все прочее?

Мило даже не стал поддакивать.

— Мне обещали короткий срок и… — он сглотнул, — оставить в покое семью. Так что если вы собираетесь что-то предпринимать, то будьте готовы к тому, чтобы защищать и их.

Еще до того как войти в комнату для допросов, он знал — ситуация быстро ухудшается. Знал, потому что получил весточку от Сэла:

Не раскрыт. Мое последнее сообщение касалось Дж. С. и ДТ. Что тут не так?

Ответ, как ни крути, страшный. Вариантов было три.

1. На линии не Сэл. Сэл раскрыт, и сообщения, подтолкнувшие его к неверному шагу, отправляет кто-то из МНБ.

2. На линии Сэл, но его раскрыли и он работает под контролем новых хозяев.

3. На линии был Сэл, но он не знает, что раскрыт. Кто-то другой отправил дополнительное сообщение, чтобы посмотреть, как отреагирует он, Фицхью.

Ни один из трех вариантов не сулил ничего хорошего. И все же он еще до допроса сумел взять себя в руки и собраться с мыслями. С Тигром его не связывало ничто — ни смерть Энджелы Йейтс, ни гибель Тома Грейнджера. Все руководство операцией осуществлялось через Грейнджера, который умер, а значит, опасаться нечего. Остался только Мило Уивер. Дело закрыто — должно быть закрыто.

Впрочем, на одной самоуверенности далеко не уедешь. Сначала Симмонс застала его врасплох заявлением насчет отца Уивера — почему они сами не выяснили этого раньше? А потом попросила его выйти в коридор.

— Скажите, почему два помощника сенатора Натана Ирвина расспрашивали о вас Тину Уивер? Можете объяснить?

— Что? — Об этом он слышал впервые. — Не понимаю, о чем вы говорите.

Щеки у Джанет Симмонс горели, как будто каждой досталось по пощечине.

— Вы говорили, что ничего не знаете о Романе Угримове. Так?

Фицхью кивнул.

— Следовательно, вы никогда с ним не встречались.

— Конечно не встречались. А что такое?

— Тогда как понимать вот это?

Симмонс позволила ему самому открыть конверт. Он достал три большие фотографии. Китайский ресторан. Снимок сделан широкоугольным фотоаппаратом, направленным на столик у задней стены зала.

— Подождите… минуточку…

— По-моему, вы с Угримовым очень даже хорошо друг друга знаете.

В глазах помутилось — он вспомнил прошлый вечер, незнакомца, принявшего его за кого-то еще. Фицхью моргнул.

— Кто дал вам это?

— Не важно.

— Как это не важно! — Он сорвался на крик. — Вы что, не понимаете? Меня подставили! Снимок сделан прошлым вечером! Этот человек, он обознался, принял меня за другого… сам так сказал. Да, протянул руку, потому что решил, будто я… — Он напряг память. — Вспомнил! Бернар! Этот человек принял меня за какого-то Бернара!

— Есть другие, сделанные в прошлом году в Женеве.