Ножом в сердце - и повернуть на сто восемьдесят - NIKOLSKAYA

m_nickolskaya

Ножом в сердце — и повернуть на сто восемьдесят

Пролог

Боль. Страх. Пытка.

Веки не открыть. Их будто склеили между собой. Залили бетоном. Намертво, запрещая открываться, чтобы избежать новой волны ужаса происходящего вокруг.

Нет сил пошевелиться. Тело сковало от свежей порции круциатуса. Истошный крик сменился хриплым мычанием, прерываемым приступами рвоты. Высохшие губы потрескались, орошая рот красными горошинами крови.

Сколько времени прошло? Минут?

Нет. Шесть часов.

Шесть грёбаных часов безумной пытки.

Острые лопатки упёрлись в ледяной мраморный пол, мокрый то ли от крови, то ли от блевотины. Вдохи рваные, короткие.

Организм тщетно пытается защититься, заставляя мозг работать медленнее. Не дать ему полностью обработать весь пиздец, происходящий с его владельцем.

— Круцио!

Мерзкий голос прорезает барабанные перепонки, стрелой врезаясь в самый центр сознания, пуская импульсы, заставляя голосовые связки надрываться в немом крике, а пальцы сжиматься до хруста в суставах и кровяных полумесяцев от ногтей на ладонях.

Приступ адской боли смешался с чувством страха и ненависти, порождая внутри бурю, от которой вены трут и зудят под кожей.

Гортанный низкий рык вырывается из самой глубины грудной клетки, по пути ломая рёбра. В голове пусто. И эта пустота аж звенит. Давит своей обречённостью. Безвыходностью этой чёртовой ситуации. Она одна. Совсем одна. Лежит на каменном полу, как на алтаре во время жертвоприношения. И сам Дьявол вершит её судьбу.

Больно. До невозможного больно. Едкое чувство беспомощности, как кислота, обволакивает сознание. Шепча как бы ненароком:

«Тебе никто не поможет»

«Сдайся»

«Перестань бороться»

И всё нутро выворачивает. Бьётся, как птица в клетке, желая выбраться наружу. Оставить это позади. Отправиться туда, где нет страданий.

— Тебе никто не поможет, грязнокровка.

Злой шёпот, как предвестник скорой смерти, мурашками прошёлся по позвоночнику.

Ей никто не поможет, кроме себя самой.

Предплечье горит адским пламенем, с выгравированной кровавой надписью:

«Г Р Я З Н О К Р О В К А»

Какое уродство. Какая мерзость.

Сил хватило только на это. Приоткрыть один глаз и увидеть своё клеймо. Клеймо, вырезанное блядским отродьем.

И что-то внутри ломается. С глухим щелчком разливается вязкой чёрной жижей по стенкам. Стекает в желудок, проникает в лёгкие, печень. Разливается, тянется, обвивает кишки.

Медленно просачивается в каждый сосуд, добирается до аорты, несясь прямо в сердце, соревнуясь с кровью в гонке на выживание.

В желудке начало зарождаться нечто. Нечто, вакуумом высасывающее энергию даже с самых дальних частей разбитого организма. Оно росло, давя на все внутренности, заставляя желудочный сок подступить прямо к горлу. Секунда. И…

Хруст. Шелест ткани. Глухой звук падающего тела. Облегчение. Спокойствие. И. Злорадство?

Она только что убила Беллатрису Лестрейндж. Лёжа в собственных испражнениях. На грани смерти. Без палочки.

Лишь с чёрной, как смола, жижей, которая теперь остыла и штилем залегла на самое дно.

На лице расползлась кривая ухмылка.

Ей это нравится. Она этого хотела. Она знает последствия.

Глава 1

Гермиона проснулась от собственного крика.

Горло ещё саднило, а лоб был мокрый от выступившего холодного пота. Она села на кровати, уперевшись локтями в бёдра и утыкаясь лицом в ладони.

Блядские кошмары.

Медленный глубокий вдох. Нужно избавить мозг от навязчивых картинок. А их слишком много.

Босые ступни коснулись холодной деревянной поверхности. Гермиона направлялась в ванную, смежную с её спальней. Вокруг было темно, тихо. Лишь бледный лунный свет кое-где пробивался сквозь плотные шторы.

С недавних пор Грейнджер добавила в свой дом больше тёмных и литых предметов. Как будто это могло её обезопасить от всех тех страшных вещей, которые могут настигнуть её за пределами дома. Каждый день, каждый грёбаный день становился проверкой на прочность. Проверкой на выдержку, выносливость.

И ей это удавалось. Чёрт возьми, удавалось. Иногда с огромным трудом, аж до скрипа зубов, но получалось противостоять животным инстинктам, тёмным желаниям и навязчивым идеям.

Три с половиной года. Такой срок отсчитал календарь, пока Гермиона вела внутреннюю борьбу.

Она включила кран, из него полилась холодная вода. Плеснув её ладонями себе на лицо, Грейнджер ждала, пока капли, перегоняя друг друга, стекают по скулам, губам, подбородку, маленькими дорожками, наперегонки друг с другом — они забирали часть непрошеной боли.

Но сейчас в груди не давило, пальцы не немели. Сейчас было подозрительно никак. Просто. Возможно, немного больно, но спокойно.

И очень подозрительно.

Обычно после ночных кошмаров хотелось рвать волосы на голове или царапать стены. Но этого не было.

Гермиона выключила воду, немного задержав пальцы на холодном металле, и подняла голову, всматриваясь в своё отражение в тёмном зеркале.

Её лицо заметно изменилось за это время. Скулы теперь были острыми, щёки впалыми. Глаза смотрели уверенно, прямо в суть, а губы, хоть и остались такими же пухлыми, были искусаны до крови. Вредная привычка — как бонус к ночным стенаниям.

Вытерев лицо она потянулась к зеркалу, надавливая на его угол, пока оно не щёлкнуло, открывая скрытый навесной ящик. Проведя взглядом по полочкам, она нашла нужный бальзам для губ.

Закрывая дверцу и уже почти отворачиваясь ей показалось на одно грёбаное мгновение, что отражение в зеркале не изменилось, не шелохнулось и на миллиметр, и оттуда все так же смотрела на неё она, — но с чёрными, как смоль глазами.

Гермиона моргнула. Ей померещилось. Да, точно померещилось.

Ей говорила когда-то бабушка, что не стоит в темноте смотреть в зеркала. Эти предметы хранят в себе больше тайн, чем казалось на первый взгляд. Интересно, что так было в обоих мирах — в магловском и в волшебном. Зеркала всегда ассоциировались с чем-то тёмным, зловещим. Они могли быть порталом в потусторонний мир, как верили маглы. Могли показывать скрытые желания, как Еиналеж. Но также спасти от смертельного взгляда василиска или помочь тогда, когда, казалось, помощи неоткуда было ждать. Всё это возможности лишь одного простого предмета, которым люди пользуются ежедневно.

И кто знает, какие секреты оно ещё хранит?

Вернувшись в спальню, она взмахом руки наколдовала в воздухе циферблат. Время показывало 3:33.

— Серьезно? Ангельское время? — хмыкнула себе под нос Гермиона.

Прекрасно. Возможно, получится ещё поспать. Гермиона забралась в постель, плотнее укутываясь в тёплое одеяло.

Медленный вдох. Быстрый выдох через рот. И так трижды. Закрытые глаза и ожившая картинка на обратной стороне век: она с чёрными как смоль глазами.

* * *

В лицо ударил морозный ветер,