Аквасфера - Петр Заспа

Хочешь выжить — кусайся!

(Из свода правил бродячих собак)

Как провожают пароходы? Совсем не так, как поезда! Всё верно! Слова песни точно бьют в цель, как трезвый кузнец молотом по наковальне. Однако о том, как провожают боевые корабли, не спето ни в одной песне. А зря. Потому что — это что-то!

Сергей Субботин сидел на выкрашенной красным суриком вертолётной палубе ВПК «Североморск» и глазел на сверкающее в кильватерном следе солнце. Корабль, вздрагивая корпусом на рассекаемых волнах, мчался шестнадцатиузловым ходом на запад, и только что вставший за кормой яркий шар слепил глаза, будто дуга электросварки. С нижней палубы матросы вывалили за борт отходы с камбуза, и одуревшие чайки сломя голову бросились вниз, вырывая друг у друга из клюва куски хлеба. Такого с палубы парохода тоже не увидишь. А что пароход? Ну сыграют марш славянки на причале, ну помашут ручками пассажиры из иллюминаторов. Скукота! То ли дело, когда в дальний поход уходит боевой корабль! Да ещё с такой ответственейшей миссией — представлять Родину на чужбине. Тут уж от блеска адмиральских кокард слепит в глазах! От застывших в строю напряженных лиц отдаёт отчаянием самураев, решивших скопом вспороть себе животы. Да и сам оцепеневший строй — будто с выставки мадам Тюссо, рискнувшей вылепить из воска экипаж большого противолодочного корабля «Североморск». Ещё бы! Ведь провожать их приехал сам Командующий Северным флотом!

Это было вчера, потому Субботин помнил всё в деталях. Чёрная «Вольво» Командующего наконец-то выкатила на причал, и три часа ожидавший его прибытия экипаж облегчённо вздохнул, затем подобрался, подтянул животы и замер с каменными лицами. Адмирал принял доклад командира, выслушал ответный лай экипажа на своё приветствие, прошёл вдоль строя и, удовлетворённо кивнув, приступил к напутственной речи:

— Товарищи североморцы! Вам оказано огромное доверие…

Дальше голос Командующего пошёл на убыль, и до Сергея доносились лишь обрывки фраз, да сливавшееся в «та-та-та», да «бла-бла-бла» адмиральское мычание под собственный нос. Субботин стоял на левом фланге строя, где обычно пряталось от глаз начальников авиакрыло, и понимал, что лёгкие у старенького комфлота не кузнечные меха, да и глотка уж не та, что была раньше, а потому пусть рассказывает сам себе затасканные речи, только бы поскорее их закончил.

— Ура-а-а! — Ни с того, ни с сего вдруг заревел строй, и у Сергея зародилась надежда, что дело движется к концу.

Но адмирал и не думал подводить черту и с напутственных слов перешёл к угрозам:

— А если кто… А не дай бог, кто опозорит… Если какая сволочь…

Троекратное ура!

Субботин украдкой зевнул и покосился по сторонам. Такой диалог Командующего с экипажем напоминал ему разговор глухого с немым. Или анекдот об офицере, прибывшем в незнакомый гарнизон:

Офицер остановил первого попавшегося солдата и спросил:

— Рядовой, как пройти в штаб?

— Никак нет!

— Что — никак нет? — опешил офицер.

— Ура-а-а! — дико заорал солдат и побежал в столовую.

Адмирал, тем временем, чувствуя, что запас его напутствий начал иссякать, набрался сил и напоследок выложился, едва не сорвав горло:

— Родина в вас верит! Так оправдайте это доверие!

Дальше его слова заглушил оркестр, и строй радостно качнулся, чтобы торжественным маршем наконец-то закончить этот мазохизм.

Нет, что ни говорите, а далеко пароходу до таких пафосных проводов! Пусть нет пёстрых юбок и сопливых детей на причале, потому что их убрали подальше с глаз долой за забор, чтобы не подслушивали адмиральских откровений, но зато какой драйв в онемевших ногах. А и вправду — зачем на причал пускать семьи? Лишние слёзы, да повисшие дети на шеях. Не вяжутся они с торжественной обстановкой такого серьёзного мероприятия как проводы боевого корабля в дальний поход. Отпустили же ночью офицеров корабля на три часа домой, чтобы не забыли, что у них есть жёны. Да чтобы приняли от знакомых метровые списки с заказами на подарки из далёкой чужбины. Вот и хватит им этого. Но чтобы в шесть ноль-ноль были на корабле! Хотя все знали, что адмирал прибудет к одиннадцати, но тут сработал, так называемый «сержантский зазор». На час раньше назначил построение командир эскадры. Ещё час добавил командир дивизии. Часом перестраховался начальник штаба дивизии. Вот и стояли с рассвета, как умирающие на ветру деревья, ожидаючи Командующего. Зато когда дождались — какая радость!

Нет, пароход — это блестящее эмалью корыто, по сравнению с серым и стройным боевым кораблём! Субботин ни разу не пожалел о том, что подался после школы в военное авиационное училище и стал морским лётчиком. Другие варианты возможных жизненных течений приводили его в ужас. Ну, к примеру, закончил бы он какой-нибудь гражданский институт? И что? Был бы сейчас в той или другой конторе запуганным офисным планктоном. А так, он — командир боевого вертолёта и сейчас идёт представлять с дружеским визитом великую Россию в далёкой Венесуэле! Звучит?! То-то!

А ведь поначалу, как блажила вся его родня! Чего только не говорили. И нет у нас в роду ни одного военного! И армия уже не та, что была раньше! Спрячут тебя в таком гарнизоне, что и на оленях не добраться!

А он упёрся, как носорог, застрявший рогом в баобабе, и ни шагу назад. А всё потому, что однажды подросток Серёжа Субботин понял — труднее всего даются сильные решения. Проще всего — тупо ходить на работу!

И пусть он видит облупленные пятиэтажки родного гарнизона Сафоново вместо неоновых огней столичного мегаполиса, зато наелся романтики и адреналина по самое горло. Да ещё и с другими поделиться останется. Жизнь даётся один раз, а удаётся ещё реже. Капитан Субботин считал, что она ему удалась, и ни разу не пожалел о своём выборе.

Чайки, подобрав с воды оставшийся мусор, теперь осмелились примоститься на леера и глазели на руки Серёги взглядом медведя-попрошайки из зоопарка. Субботин достал из кармана блестящую фольгу от шоколада, скомкал и бросил за борт. Купившись на обман, чайки сорвались вниз и устроили в воздухе жестокую бойню. Сергей улыбнулся и подошёл к краю вертолётной палубы, наблюдая за птичьей дракой.

— Товарищ капитан, — оторвал его от созерцания чаек прапорщик из технического экипажа. — Полёты по маршруту до прибытия в Венесуэлу будут? Нам бы регламентные работы организовать. Вооруженец просит в проводке цепи сбрасывания покопаться.

Немногим известно, что у любого летательного аппарата всегда есть два экипажа. Первый — это лётный, а второй — технический. И ещё неизвестно, кто для вертолёта важнее — те, кто его эксплуатирует, или те, кто с ним нянчится. Главная нянька — это старший техник. А ещё есть спецы по авиационному оборудованию, двигателям, вооружению и прочей всячине, без которой немыслим современный боевой вертолёт. Субботин техников уважал и потому, похлопав прапорщика по плечу, доверительно сказал: