Зимнее лето весны - Дарья Донцова

Самозабвенно насладиться отдыхом способен лишьчеловек, у которого очень много дел.

Получив выговор от редактора за не сданнуювовремя рукопись, я вышла из издательства «Марко» и решительно выбросила изголовы все тяжкие раздумья. Долой комплекс неполноценности и угрызения совести!

Да, я задержала книгу, но ведь принесла? Лучшепорадуюсь чудесной погоде, замечательному августу, отсутствию дождя,возможности надеть босоножки и тому, что сейчас, абсолютно беззаботная, пойдупо магазинам. Только глубоко замужняя женщина поймет мою радость: супруг уехалв командировку. Нет, я люблю Олега, мысль о разводе с ним приходит мне в головувсего пару раз в году, но временно остаться одной, почувствовать свободу – это,согласитесь, здорово. Через неделю я начну скучать и ревновать, будубезостановочно названивать Куприну и ныть:

– Милый, когда ты вернешься? В среду?Почему не в понедельник? А кто там противно смеется? Коллега? Сколько ей лет?Блондинка? Замужняя?

Но скандал супругу я устрою позднее, а сейчас,будто паря над тротуаром от счастья, направлюсь вон в тот торговый центр.Издательство «Марко» бывает недовольно мной, писательницей Ариной Виоловой, ноесли честно, то за дело: я ленива, вечно нарушаю сроки сдачи романов, однако уменя нет ни малейшего повода дуться на издателей. Единственное, что мне не подуше, так это увольнение, причем совершенно внезапное, редактора ОлесиКонстантиновны. Я даже позвонила ей домой и спросила:

– Ну зачем вы ушли?

– Так получилось, – сдержанноответила Олеся.

Но гонорары я, несмотря на отсутствие любимогоредактора, продолжаю получать исправно, они становятся все больше и больше. Воти сегодня мой кошелек значительно пополнился.

Предвкушая замечательный шопинг, я влетела вмагазин и чуть не задохнулась от восторга. Четыре этажа, набитых платьями,юбками, блузками, обувью, сумками, косметикой… И я могу здесь провести сутки,потому что дома никого нет. Олег, как я уже говорила, уехал по служебным делам,а Томочка и Семен, взяв детей, отправились в Испанию.

Через три часа, сунув в машину гору пакетов, япоехала в поселок, а там немедленно рухнула в постель. Хождение по примерочнымкабинкам – дело утомительное, поэтому я ощущала себя как ездовая собака,протащившая нарты по ледяным торосам. Сил не хватило даже на то, чтобы внестипокупки в дом.

«Завтра изучу приобретения», – вялопромелькнуло в голове, и я рухнула на неразобранную кровать.

Телефонный звонок взорвался в темнотеновогодней хлопушкой. Не открывая глаз, я пошарила рукой по тумбочке, нащупалатрубку и сказала:

– Алло!

Из наушника доносились треск, шум ипокряхтывание. Я села, глянула на часы, боже – всего одиннадцать вечера,постаралась скрыть недовольство и попросила:

– Говорите, пожалуйста!

– Ш-ш-ш-ш…

– Олег, это ты?

– Ш-ш-ш-ш…

– Милый, похоже, на линии неполадки.

– Ш-ш-ш-ш…

– На всякий случай, вдруг ты меняпрекрасно слышишь, скажу: дома полный порядок, рукопись я сдала, гонорарполучила, никаких проблем или неприятностей нет. Сейчас легла спать, оченьустала.

– Ту-ту-ту, – донеслось издалека.

Я швырнула трубку на постель, голова упала наподушку, веки закрылись, тепло заструилось по телу…

Дзынь, дзынь, дзынь!

Обозлившись по-настоящему, я схватила телефон.Неужели Олег не понял? Ясно же объяснила: я легла спать! Ну за каким чертом онвновь трезвонит!

Я раскрыла рот, собираясь его отчитать, но тутраздался тихий, вкрадчивый незнакомый голос:

– Я имею честь беседовать с госпожойАриной Виоловой?

Став почти известной писательницей, я оченьхорошо усвоила некоторые истины. Первая. Становясь известным, человек теряетправо на личную жизнь, журналисты неведомыми путями узнают адреса, номерателефонов и норовят взять интервью у него в любое время суток. Вторая. Спрессой ссориться нельзя, лучше вежливо ответить на идиотские (всегда одни и теже) вопросы, чем потом читать в газетах ехидные замечания о загордившихся звездульках. Третья. Я теперь не имею права на искренние человеческие реакции. Если кто-тоиз обычных женщин устроит скандал в магазине, заорет на продавщицу: «Ну сколькоможно болтать с подружками, немедленно принесите вон то платье в примерочнуюкабинку!» – ничего особенного не случится. А теперь представьте, чтовозмутилась, допустим, Татьяна Бустинова. Моментально на первой полосевездесущей «желтухи» появится не очень хорошего качества фото, сделанноепосредством мобильного телефона и снабженное подписью: «Разбушевавшаясяписательница довела менеджера до слез».

Трезво оценив ситуацию, я огромным усилиемволи подавила злобу и проворковала:

– Абсолютно верно.

– Она же Виола Тараканова? –продолжал голос.

– Да, да.

– Как вас лучше называть: Виола илиАрина?

– Я привыкла отзываться на обаимени, – лучилась я дружелюбием, мысленно нахваливая себя запроницательность: ясное дело, на том конце провода борзописец, причем не изжелтой прессы, а скорей всего сотрудник так называемого серьезного издания –журнала, печатающего благоглупости о политике и экономике.

– Я знаю все! – заявил вдругнезнакомец.

– Что? – изумилась я.

– Все, – прохрипел он. – Как нипрячь следы, найдется тот, кто видел!

– Что? – в изумлении повторила я.

– Все!

– Вы о чем?

– Не прикидывайтесь! Я знаю все.

Я сделала глубокий вздох, вспомнив первоеправило аутотренинга. Спокойно, Вилка, не дергайся. Это не сотрудник печатногоиздания, а радиожурналист. Не помню, на какой программе устраивают розыгрыши.Человеку звонят на работу и начинают тупую беседу, постоянно повторяя одни и теже вопросы. Ну допустим: «Здравствуйте, это зоомагазин?.. У вас есть в продажеегипетские кенгуру? Они большие?.. Здравствуйте, это зоомагазин?.. У вас есть впродаже египетские кенгуру? Они большие?..» И так до того момента, поканесчастный объект потехи не сорвется и не пошлет мучителей куда подальше.Диалог транслируется в прямом эфире, и слушатели держатся от смеха за животы.

Разобравшись в ситуации, я решила не сдаватьсяи зачирикала: