След смерти - Блейк Пирс

Он взглянул на часы.

14:59.

Школьный звонок должен был прозвенеть меньше чем через минуту.

Эшли жила всего в двенадцати кварталах от старшей школы, в каких-то двух километрах, и почти всегда ходила одна. Его волновало только то, что сегодня мог быть тот редкий случай, когда у нее найдутся попутчики.

Через пять минут после звонка с уроков он заметил ее, и его сердце ушло в пятки: она шла по Центральной улице вместе с двумя другими девчонками. Подруги остановились на перекрестке и болтали. Так не пойдет. Они должны уйти. Они обязаны.

Он чувствовал, как в животе нарастает тревога. Все должно было произойти именно сегодня.

Сидя на переднем сидении своего фургона, он пытался усмирить то, что называл своей настоящей сущностью. Эта настоящая сущность брала над ним контроль, когда он проводил особые эксперименты над своими подопытными у себя дома. Эта настоящая сущность позволяла ему не обращать внимания на крики и стоны подопытных и сосредоточиться на важных делах.

Ему нужно было тщательно скрывать свою настоящую сущность. Он напоминал себе называть их "девушками", а не "подопытными". Он старался заставить себя называть их по именам, например "Эшли". Он убеждал себя, что для других людей он выглядит абсолютно нормальным, и что если он сможет вести себя, как обычный человек, никто никогда не догадается, что за темные желания захватили его сердце.

Он жил так годами – вел себя, как все. Некоторые даже называли его обходительным. Ему это нравилось. Это означало, что он великий актер. К тому же, притворяясь нормальным почти все время, он сумел выстроить жизнь, которой кто-то мог бы даже позавидовать. Он прятался у всех на виду.

Однако, сейчас он ощущал явственное жжение в груди – потребность, рвущуюся наружу. Его желание взяло над ним верх, и он должен был его удовлетворить.

Он закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, мысленно вспоминая порядок действий. На последнем вдохе он задержал дыхание на пять секунд, а потом медленно выпустил воздух через рот.

"Омммм…"

Он открыл глаза и ощутил прилив облегчения: ее подружки свернули на запад, на Клабхаус Авеню, к пляжу. Эшли продолжила путь на юг по Центральной улице в одиночестве и как раз проходила мимо собачьей площадки.

Иногда она задерживалась там, чтобы посмотреть, как собаки носятся по настилу из опилок за теннисными мячиками. Но не сегодня. Сегодня она шла быстро и уверенно, будт у нее были какие-то планы.

Если бы она знала, что ее ждало, она бы так не торопилась.

Эта мысль заставила его ухмыльнуться.

Он всегда находил ее привлекательной, и сейчас, медленно ведя фургон в нескольких метрах за ней, огибая стайки старшеклассников, он снова любовался ее стройным сильным телом серфингистки. На ней была розовая юбка чуть выше колен и плотно прилегающий ярко-синий топ.

Он начал действовать.

Теплая волна спокойствия окутала его, когда он достал из бардачка свою необычного вида электронную сигарету и мягко опустил ногу на педаль газа.

Он остановил фургон прямо рядом с ней и высунулся из открытого пассажирского окна.

"Привет".

Она отшатнулась. Прищурившись, она смотрела в окно фургона и не явно не могла понять, кто с ней говорит.

Она отошла на шаг, чтобы рассмотреть получше, и через миг по ее лицу промелькнула тень узнавания.

"Ой, привет. Извини".

"Ничего страшного", – сказал он и глубоко затянулся.

Она с любопытством разглядывала устройство в его руке.

"Никогда таких раньше не видела".

"Хочешь попробовать?" – предложил он как можно небрежней.

Она кивнула, подошла ближе и нагнулась к нему. Он тоже нагнулся вперед, будто собирался вытащить сигарету изо рта и отдать ей. Но когда она подошла ближе, чем на метр, он нажал кнопку, на устройстве откинулся колпачок, и оттуда в лицо девушке брызнула какая-то жидкость, тут же превратившись в облачко дыма. В этот момент он закрыл себе нос, чтобы самому не вдохнуть химикат.

Все произошло так тихо и быстро, что Эшли даже не заметила. Прежде чем она успела среагировать, е глаза стали закрываться, а тело – обмякать.

Она пошатнулась, теряя сознание, и ему оставалось только протянуть руку и втянуть ее на пассажирское сидение. Со стороны это вполне могло выглядеть так, будто она вошла по своей воле.

Сердце его забилось быстрее, но заставил себя сохранить спокойствие. У него почти получилось.

Он перегнулся через тело подопытной, плотно закрыл пассажирскую дверь и пристегнул сначала ее, а потом себя. Закончив с этим, он позволили себе еще один глубокий вдох и выдох.

Убедившись, что дорога свободна, он выехал на полосу.

Вскоре фургон влился в плотный вечерний поток машин, будто еще один типичный житель Западной Калифорнии возвращался домой, прокладывая себе путь в людском море.

Понедельник

Ранний вечер

Детектив Кэри Локк мысленно упрашивала себя не делать этого снова. Как от самого младшего детектива в отделе пропавших без вести в Западном Лос-Анджелесе от нее ожидали, что она будет работать больше всех. А как тридцатипятилетняя женщина, поступившая на службу всего четыре года назад, она чувствовала себя обязанной быть самым трудолюбивым копом на весь ЛАПД. Она не могла позволить, чтобы кто-то решил, будто у нее перерыв.

Вокруг нее весь отдел гудел от работы. Пожилая латиноамериканка за соседним столом давала показания о краже сумочки. В конце коридора оформляли угонщика. По всем признакам это был типичный день ее новой жизни. Тем не менее, что-то ей не давало покоя, и она не могла усидеть на месте.

Она поддалась порыву, встала, подошла к окну и выглянула на бульвар Кальвер. В оконном стекле едва просматривалось ее собственное отражение, и в танцующих бликах предзакатного солнца она выглядела получеловеком-полупризраком.

Ощущала она себя так же. Объективно говоря, она была привлекательной женщиной и знала об этом. Рост – 170 сантиметров, вес – 59 килограммов (ладно, 61, если совсем честно), светло-русые волосы и фигура, почти не изменившаяся после родов – мужчины до сих пор оборачивались ей вслед. Однако, если присмотреться, то становилось заметно, что ее карие глаза были красными и припухшими, лоб испещрила паутина преждевременных морщин, а кожа была настолько бледной, что сравнение с привидением напрашивалось само собой.

На ней, как и почти каждый день, была простая рубашка, заправленная в черные брюки, и черные туфли на плоской подошве – деловые, но удобные для рабочей беготни. Волосы были собраны в тугой пучок на затылке. Она сама выбрала для себя эту неофициальную униформу и меняла в ней разве что цвет рубашек. Все это усиливало впечатление, будто она не жила по-настоящему, а кое-как отбывала свой срок.