Ноль - Тори Ру

* * *

Подол лимонно-желтого платья в белый горошек и панама в тон сливаются с ковром из одуванчиков, в который превратился в начале знойного июня луг за дачным домом. Я слышу встревоженный бабушкин голос:

– Соня! Соня!

Она мечется по заднему двору и заламывает в отчаянии руки, а мне, пятилетнему ребенку, затаившемуся в двадцати метрах, интересно следить за ее реакцией.

Бабушка всегда очень сильно обо мне беспокоится, даже слишком сильно – это я понимаю. Все из-за тети Сони, наверное. Но я ведь не делаю ничего плохого, просто пошла погулять. Зачем же так переживать?

Надо мной в чистом голубом небе плывут пушистые облака, рядом, тяжело перелетая от одуванчика к одуванчику, грозно жужжит толстый шмель, за рекой звонко лают собаки.

Бабушка сворачивает за дом и скрывается из виду, лишь ветер доносит ее крики со стороны улицы, а я загадочно улыбаюсь и пригибаюсь еще ниже к земле, упираюсь ладошками в ее теплые комья… Странное резкое шипение раздается из-под руки, отпрянув, я зажмуриваюсь – живой толстый шнурок, обвитый блестящей черной проволокой, застыл возле моих ног. От ужаса не могу пошевелиться.

– Это гадюка. Не дергайся. Она уползет… – тихо и быстро говорит кто-то у моего плеча, и маленькая пятерня с растопыренными пальцами зависает над ней в предостерегающем жесте.

Помедлив немного, змея и вправду скрывается в высокой траве.

– Ты Соня? Тебя ищут! – сообщает голос.

Поднимаю глаза и вижу бледного белокурого мальчика, похожего на прозрачное доброе привидение. Продолжаю дрожать от омерзения к ползучему гаду, но светлая улыбка и удивительные глаза моего спасителя прогоняют из головы все дурные мысли.

– Тс-с-с! Не выдавай меня! – прошу я.

– А что ты здесь делаешь?

– Хочу стать невидимкой…

– Ха! Я тоже хочу!

– Тогда садись рядом. У тебя все получится. На тебе ведь желтая майка!

Кивнув, мальчик быстро опускается на корточки.

– Откуда ты знал, что она не укусит?

– Змейки не нападают по собственной воле. Зря дачники убивают их. Лучше бы давали им уползти и спокойно жить…

Солнышко греет худые детские спины – прошло довольно много времени. Мы разговариваем о мультиках и игрушках, рвем цветы, и я смотрю, как ловко длинные пальцы мальчика сплетают гибкие, истекающие липким соком стебли в нарядный венок, улыбаюсь и чувствую себя просто замечательно. Мне надоела бабушка, с ней скучно. Я здесь всего три дня, а уже так хочу домой, к маме…

– Ты откуда? – спрашивает мальчик. – Ты новенькая?

– Да, я теперь тут всегда буду жить. С бабушкой, в Микрорайоне…

– А я живу совсем недалеко. На Заводской.

– Мне нельзя дружить с ребятами с Заводской. Бабушка запретила! Говорит, что они страшные! – Я кашляю в кулачок, а мальчик весело смеется:

– Я страшный?

– Не-е-ет…

Детская память не сохранила подробностей, картинки того дня, перемешавшись, сложились в новую, на которой кто-то из взрослых бесцеремонно хватает меня под руки, и бабушка кричит:

– Соня! Как ты могла?! Нельзя одной выходить из дома, ты забыла?

– Я не одна! – реву от обиды. – Мы играем тут с мальчиком!

– С каким еще мальчиком, Сонюшка? Нет здесь никого!

Воспоминания не стираются из памяти, особенно красочными становясь в моих снах.

Я так и не узнала имени того мальчика – он растворился в воздухе, пропал… Но ощущение покоя и свободы, никогда потом не повторившееся, навсегда осталось со мной. Как и взгляд не по годам усталых детских глаз маленького человека, спасшего меня в момент первой в жизни реальной опасности.

– Соня! Соня! – снова слышу я и возвращаюсь в действительность: раннее утро угрюмо смотрит в окна комнаты, бабушка, поглядывая на часы, одной рукой стаскивает с меня теплое одеяло. – Вставай. К доктору опоздаешь!

Приятный сон не отпускает даже наяву, согревает и радует – в приподнятом настроении я собираюсь в городскую поликлинику. Бабушке нужно на работу, поэтому я поеду туда одна.

Азарт щекочет душу: возможность вот так выбраться в город представляется мне крайне редко, даже не верится, что бабушка на это решилась.

Она подозревает у меня наличие страшных болезней, страдает бессонницей и пьет успокоительные – все оттого, что за лето я сильно похудела. И я никогда не признаюсь ей в том, что не ем специально, что ее еда каждый раз становится поперек горла и оказывается выброшенной в унитаз.

– Сонюшка, как только доберешься, обязательно отзвонись! И после визита к врачу тоже! Незамедлительно! – напутствует бабушка из прихожей, откуда долетает тяжелый запах ее парадно-выходных духов. Хлопает дверь, в замке поворачивается ключ, квартира погружается в тишину.

– Угу… – отзываюсь я глухо и удрученно напяливаю на себя белую блузку и серую юбку, скрывающую колени.

* * *

– Алло? – бабушка дует в трубку и громко кричит: – Соня? Что сказал врач?

– Что со мной все в порядке! Направил на анализы и выписал витамины. Я резко выросла, потому и похудела! – торжественно вру, прогуливаясь по беленому больничному бордюру.

– Яблочек по пути купи! И сразу домой!

– Батарея садится! Прости! – отключаюсь и удовлетворенно прячу телефон в карман.

В отличном расположении духа сворачиваю к небольшому магазину, набираю в пакетик и взвешиваю зеленые яблоки – сама, без присмотра, совсем как взрослая. Здорово, что бабушка сегодня не смогла отпроситься с работы.

Ликуя, по центральной улице шагаю к остановке, и последний августовский день расцветает вокруг буйством слегка полинявших красок.

Завтра в школу. Меня ждет десятый класс. Мне шестнадцать, но бабушка напрочь отказывается помнить об этом.

* * *

Старенький пазик ползет по городу; в открытые форточки влетают сквозняки, из динамиков гремит песня, ставшая хитом задолго до моего рождения.

Позади остаются последние домики Центра, начинается промзона.

Наш городок мал: Центр, в котором расположены административные здания и несколько престижных сталинок, Микрорайон из десяти панельных пятиэтажек, домики Частного сектора, больница, два детских сада и две школы. Еще есть парк, церковь, библиотека, профлицей (он же, по старинке, ПТУ) и филиал областного университета. Градообразующее предприятие – трубопрокатный завод – много лет стояло в запустении и лишь недавно вполсилы заработало вновь.

А вот и Заводская улица – бараки без горячей воды и элементарного ремонта при заводе, где живет всякий сброд. Дальше будут вещевой рынок и вокзалы – авто- и железнодорожный. Город сам намекает жителям, что из него давно пора валить…