Она - Банана Есимото

Прощай, мой мир.

Просветленная колдунья возьмет реванш.

Да здравствует новая жизнь, наполненная огромной любовью, той, что спасла от погло­тившей меня темноты!

Хотя толком тебя и не знаю, мне кажется, я очень сильно тебя люблю.

Прощай.

Пускай твоя жизнь будет счастливой.

Интересно, куда же я теперь?..

В последний раз мы виделись с Сёити, пожалуй, когда оба собирались пойти в на­чальную школу.

Тот день выдался очень радужным, и хо­телось, чтобы он продолжался вечно. По­этому я прекрасно помню, как это было.

А еще помню, что это был последний день, когда я видела, как по-семейному близки и дружны были моя мама и ее сест­ра-близнец, мама Сёити. Словно что-то предчувствуя, тогда они обе были безудерж­но веселы и наблюдали за тем, как мы с Сё­ити резвимся. В их взорах будто читалось: этот мир прекрасен уже только потому, что в нем есть мы, я и Сёити, единственные их дети, и больше им ничего не нужно.

Пока наши мамы болтали, мы с Сёити ели мороженое, готовили и пили “Калпис”[1]. В саду их дома имелась лужайка, и мы, по­стелив там покрывало, играли в семью. На некое подобие плиты мы поставили пластиковую кастрюльку, воображали, что варим в ней морковь и картофель для ку­кол, а еще лепили десерт — лепешки из влажной земли.

Несмотря на то что я и Сёити были деть­ми сестер-близняшек, мы совершенно не были похожи друг на друга. Наверное, каж­дый из нас походил на своего отца. У Сёи­ти были большие круглые глаза, ярко очер­ченная линия губ и высокий профиль спин­ки носа — как у европейцев. У меня же узкие глаза, вытянутое лицо и круглый кон­чик носа. Сколько раз нам приходилось слышать из уст наших мам с одинаковыми как две капли воды лицами: “Эти дети со­всем не похожи, да? Так странно, правда?”

Время от времени, когда у меня хорошо на душе, я вдруг вспоминаю волшебную атмосферу того дня.

В отличие от моей мамы, которая с года­ми постепенно располнела, стала более уг­рюмой и какой-то инертной, тетя, напро­тив, невероятно похудела, преобразилась, черты ее лица стали ярче и выразительнее. Иными словами, выглядела она ослепитель­но. А я завидовала брату и думала о том, как здорово было иметь такую маму.

Тем временем Сёити беззаботно жил в своем счастливом мире, прекрасно себя чувствовал и впереди ему наверняка пред­стояло ежедневно созерцать исключитель­но красивые пейзажи, подобные тем, когда в ясную погоду сад озаряется солнечным светом. По крайней мере это существование позволяло ему думать, что мир именно та­кой, каким он его видит.

Я же пребывала в наисквернейшем рас­положении духа, какое бывает при виде бо­лотной жижи, пожирающих друг друга му­равьев или умершего ночного мотылька в стадии куколки. Я была ребенком и не могла тогда описать свои ощущения подоб­ными словами, но чувствовала себя имен­но так. Сколько ни пыталась я внушить себе, что Сёити мне отвратителен, однако он был настолько мил и очарователен своей наивностью, что я просто не могла ему не завидовать. Как же мне хотелось совладать с собой и избавиться от этой зависти! Тогда бы я смогла отделаться и от своей тоски.

Только каждый раз, когда Сёити мне улыбался, мне становилось бесконечно ра­достно.

Несмотря на то что я хорошо осознава­ла это, отчетливо помню, что мы буквально с головой погрузились в процесс приготов­ления лепешек и блинчиков из влажной земли. В ход пошла даже каша-малаша из измельченной бумаги, которую принесла тетя. Мы раскрасили эту смесь и, то рас­пределяя обязанности, то взаимодействуя сообща и соприкасаясь плечами и голова­ми, принялись мастерить разные поделки. Если бы это было возможно, я хотела бы на­всегда остаться в том времени, в мире, в ко­тором нет места шальному гневу и неопре­деленности. Изливая добро друг на друга, мы, не думая о себе, находили развлечение со всем, что попадало под руку. Полное ощу­щение счастья.

Мне хотелось навсегда остаться в том са­ду, но я понимала, что меня ждет совсем иная жизнь, совершенно отличная от буду­щего существования Сёити.

Вглядываясь в глубокую синь неба и кру­жевное покрывало перистых облаков, про­пускающих солнечный свет, я уже тогда ис­пытывала смутное беспокойство, словно предчувствуя то, что произойдет со мной потом. И уже в ту пору начала философски смотреть на жизнь.

Потом сама для себя я решила, что эти ощущения внутри меня — то единственное, что останется неизменным навсегда, и ни­кто на свете не сможет отнять у меня эту красоту.

Уже в те годы я размышляла о подобных вещах.

Это случилось поздним вечером в се­редине осени. Совершенно возмужавший кузен Сёити неожиданно навестил меня. К тому времени я вернулась в Токио и жила в своей маленькой квартирке в более чем скромном многоквартирном доме.

Тогда из-за похмелья я весь день ничего не ела и кое-как продержалась на одном лишь кофе.

Когда ведешь существование по принци­пу “кое-как продержаться”, постепенно пе­рестаешь понимать, для чего, собственно, живешь и чего хочешь от жизни. До сих пор я подбадривала себя мыслями о том, что хо­тя бы надо радоваться тому, что живешь, но иногда мне кажется, что мое бытие ма­ло отличается от медленного самоубийст­ва. Так было, когда я выбилась из сил из-за переезда; так бывает каждый раз, когда од­на в своей квартире я заваливаюсь в по­стель и чувствую невыносимое одиночест­во и дрожь по всему телу, вдыхаю воздух, а в груди ощущаю щемящую боль, вспоми­наю то время, когда у меня была семья.

Однако мой давний бойфренд подкинул мне денег, и какое-то время я смогу про­жить, не думая о них. Это подняло мне на­строение, несмотря на ужасное похмелье. Мы случайно встретились с ним вчера, и он спросил, как у меня дела. Я ответила, что по-прежнему в основном живу за чужой счет, на что он предложил мне свою по­мощь и протянул деньги. Потом мы пошли выпить в ресторанчик одного нашего обще­го знакомого, проболтали допоздна и разо­шлись уже за полночь. Он даже ни разу не коснулся меня. И такое бывает. Но как бы там ни было, когда мы с ним встречаемся, он всегда снабжает меня деньгами и угоща­ет. Именно снабжает, так как говорит, что возвращать не нужно, поскольку это дает ему ощущение того, что он еще жив. Он со­вершенно не верит тому, что у меня нет по­стоянного места работы и что живу я скрытно, стараясь не выделяться. Думает, что я придуриваюсь и что на самом деле я дочь богатеньких родителей. Мне кажется, по-настоящему я всегда любила только его.

Жаль, что я не вышла за него замуж. Со­гласно моим наблюдениям, примерно во­семьдесят процентов мужчин, сколько бы им ни исполнилось, считают, что женщи­ны из их окружения в той или иной степе­ни к ним неравнодушны. Должно быть, для таких людей жизнь поистине прекрасна. Однако к моей жизни, тоскливой, беспро­светно смутной, с неизвестным будущим, это не имеет никакого отношения.