Она - Банана Есимото

Покупатели судачили о том, что подоб­ный успех — это плод маминых оккультных сил и заклинаний, но и подобные слухи при­носили только положительный результат. Я жила в большом доме в европейском стиле с некоторым налетом нуворишской вычурности, где было много помещений, включая огромную гостиную и комнату для горничной, и была разодета как кукла. Ужи­нали мы за длинным столом, центр кото­рого был украшен серебряной вазой с фруктами. Всей семьей мы ели блюда, приготов­ленные нашим домашним поваром. Я, со­вершенно ничего не понимая в разговорах о работе, которые велись за столом мамой, папой, моим дядей, маминым младшим братом и его молодой женой (у них не было детей, поэтому я была единственным ребен­ком в доме), думала только о том, как бы скорее закончить есть и отправиться играть с горничной.

— В этом нет ничего хорошего, — сказа­ла я. — Сколько бы ни твердили о том, что, когда моя мама из весьма неплохой семьи вышла замуж за “Конамия”, она, как бы это грубо ни прозвучало, околдовала папу и вместе со своим младшим братом захва­тила реальную власть в свои руки. Однако ведь, в конце концов, надо признать, что это были действительно быстрые деньги и моментальный взлет. В том, что дела в “Конамия” и после смерти мамы идут хоро­шо, мне кажется, нет ничего удивительно­го, но я думаю, что никому там не снилась такая прибыль, была тогда.

— Я всего раз был у тебя дома на каком-то званом вечере. Я тогда был совсем ре­бенком и почти ничего не помню. Вспоми­наю только, что это был огромный дом и я даже заблудился, — сказал Сёити. — А сейчас он существует? Или там уже какой-ни­будь магазин, или завод, или склады?

— Это ведь дом, где убили человека. Ду­маю, что долгое время к нему никто не при­ближался, — предположила я. — Но вскоре там наверняка что-нибудь сделают типа за­вода. А возможно, уже сделали, кто знает. Если, конечно, там что-то кардинально не изменилось вокруг... Да, и от станции дале­ковато. В общем, такое место, где слишком мало людей, чтобы открыть там магазин. В любом случае ко мне это уже не имеет ни­какого отношения.

— Прости, недавно я принимал от тебя соболезнования по поводу смерти мамы. Но ведь мы давненько не виделись. У меня голова забита тем, что я потерял маму, и мы даже как следует не поговорили о том, что и тети с дядей уже нет в живых, — посето­вал Сёити.

— Ничего страшного. Это уже в про­шлом.

Похоже, мы почти добрались до цели. Навигатор указывал на место недалеко от трассы. Шум деревьев становился все громче.

Следуя указаниям навигатора, я сверну­ла на темную дорогу и въехала на улицу, по обеим сторонам которой стояли дачные домики и всего несколько случайно зате­савшихся жилых домов.

— А, вон тот, второй с конца дом зелено­го цвета, — указал Сёити.

Впереди еле виднелась стена светло-зеленого цвета, освещенная фонарем на воротах.

— На парковке уже стоит одна машина. Можно я припаркуюсь возле ворот? —спросила я.

— Да без проблем. Вообще-то я оставляю машину совершенно в другом месте поблизости, так что потом ее отгоню.

В этом ответе проявились хорошие ма­неры. Да, тетя придавала большое значе­ние воспитанию. В такие моменты я ощу­щаю боязнь, не обладая подобными каче­ствами, показаться неуклюжей.

Я припарковалась, и мы вышли из ма­шины. Небо было густо покрыто множест­вом звезд. Хотя я не испытывала никаких особенных чувств или эмоций, казалось, что на глазах вот-вот выступят слезы. Странно, я почувствовала, как глаза мои наполняют­ся светом этих многочисленных звезд, и практически лишилась дара речи.

— Воздух такой чистый и приятно пах­нет лесом или сухой травой, — вздохнула я.

— Когда приезжаешь из Токио, в мо­мент выхода из машины всегда так кажет­ся, — согласился Сёити. От впечатления окружающей красоты меня пробрала мелкая дрожь.

Еще вчера я была на углу улицы с нагро­мождением очередей такси и людских по­токов, не иссякающих даже ночью. И вдруг я здесь. Я почувствовала, что мое тело, ра­дуясь, старается принять случившееся. Мое тело — мой единственный настоящий друг. Так я думаю. В любое время, в каком угод­но месте оно мой верный спутник.

Открыв дверь при свете фонаря, Сёити вошел внутрь, включил электричество и пригласил меня в дом.

— Прошу извинения за беспокойство, — произнесла я традиционное приветствие и несмело вошла в этот дорогой сердцу дом. Почти ничего не изменилось с того мо­мента, как я была здесь. У меня совершенно не возникло впечатления, что прошло уже так много времени. В доме царили чистота и порядок: видимо, тетя тщательно ухажи­вала за каждым уголком своего жилища. И до сих пор повсюду ощущалось ее присут­ствие. Вещей в доме было немного, и укра­шений практически не было, но, несмотря на это, в нем отнюдь не веяло неуютным хо­лодом. Я подумала, какими все-таки разны­ми были тетя и моя мама. Об умершем человеке легко говорить исключительно хорошо или очень плохо, и бессмысленно, проводя сравнение, идеализировать того, кого уже нет в живых. Однако, если задать вопрос, по­чему тетя так легко оставила раскрученный бренд под названием “Конамия”, то ответ на него становится очевидным внутри этого до­ма, подкупающего простотой и уютом.

Я решила, что, обладая изначально той же магической силой, что и мама, тетя кон­тролировала свой мистический дар и стро­ила этот дом и свою жизнь, имея перед со­бой конкретные цели. Ведь не может быть, чтобы из двух близнецов с одинаковым не­вообразимым прошлым только тетя была ангелом.

— С тех пор как умерла мама, здесь не очень-то прибрано, извини, но ты распо­лагайся и чувствуй себя как дома, — предложил Сёити.

Я сложила вещи на диван и спросила:

— А в доме есть буддийский алтарь?

— Нет, мама была атеисткой. Она гово­рила: “Верить в неопределенность? Нет уж, увольте”, — с улыбкой ответил Сёити.

— Нет ли какого-нибудь места, где я мог­ла бы попрощаться с тетей? — уточнила я.

— В маминой комнате я соорудил что-то наподобие алтаря, поставил там фото­графию и цветы. Посмотришь?

— Мне бы хотелось не посмотреть, а по­клониться.

Я последовала за Сёити в дальнюю ком­нату. Там на прикроватном столике возле аккуратно заправленной постели стояли красивые цветы и фотография тети, на ко­торой она была еще красивее и роднее, чем я ее запомнила с нашей последней встречи. На столике размещались также стакан во­ды и изящная восковая свеча. А еще его украшали изумрудное колье и кольцо, кото­рые тетя всегда носила.

— Она просила сделать именно так, — пояснил Сёити.

— Она окончила школу ведьм, но здесь нет никаких пиктограмм, свечей со стран­ным орнаментом и прочей оккультной сим­волики... — серьезно сказала я.

В доме, где я выросла, было много по­добных вещей.

— Слишком много смотришь фильмов.

Школа только называлась колдовской, а на деле была школой белой магии и потому не связана с этими жуткими вещами. Одна­ко, мне не очень удобно об этом говорить, вон там есть что-то вроде жезла с кристал­лом и приспособления для даусинга[4], — смущаясь, Сёити указал на один из углов алтаря.