От предъязыка - к языку: введение в эволюционную лингвистику - Валерий Даниленко

Авторская модель универсума.

Поразительные коммуникативные успехи шимпанзе Уошо, гориллы Коко, орангутана Чантека, бонобо Канзи, собаки Софии, попугая Алекса и других «говорящих» животных произвели сенсацию в современной эволюционной лингвистике. А.Д. Кошелев написал в связи с этим: «По-видимому, не будет преувеличением сказать, что на Земле возникла новая гуманоидная „цивилизация“ — Говорящие обезьяны» (Зорина 3.А., Смирнова А.А. О чём рассказали «говорящие» обезьяны: способны ли высшие животные оперировать символами? М., 2006, с. 28).

Однако теоретическое осмысление сенсации, о которой идёт речь, как и других фактов, проливающих новый свет на проблему глоттогенеза, проводится, как правило, под эгидой эволюционной биологии, ядро которой составляет дарвинизм. Одним из заслуженных защитников дарвинизма является Бернар Бичакджан.

По мнению Б. Бичакджана, над современной лингвистикой по-прежнему витают «антиэволюционные демоны». Эти демоны смущают души некоторых представителей этой науки до такой степени, что эволюционизм они не просто отвергают, а открыто выступают как его враги. Приведу здесь три высказывания Б. Бичакджана на этот счёт:

1. «Почему язык оказывается родившимся, подобно Афине, в полном вооружении в результате одной генетической мутации? Почему бы им не представить вместо этого язык как инструмент, развивающийся под воздействием эволюционного процесса? Это ключевые вопросы, и ответ на них прост: гуманитарии не любят эволюции. Говорить об эволюции в лингвистике неполиткорректно» (Бичакджан Б. Эволюция языка: демоны, опасности и тщательная оценка // Разумное поведение и язык. Вып. 1. Коммуникативные системы животных и язык человека. Проблема происхождения языка / Сост. А.Д. Кошелев, Т.В. Черниговская. М., 2008, с. 60–61).

2. «Есть ли у тех, кто открыто критикует эволюционистские объяснения перехода от эргативного строя к номинативному или от конечного положения вершины к начальному, данные, показывающие, что эти изменения в нормальном случае не однонаправлены или что их результат не имеет адаптивных преимуществ перед исходным состоянием? Нет, они просто отвергают эволюционистские объяснения, потому что они против эволюции (см., например, [Newmeyer 2000])» (там же, с. 61).

3. «За этими поверхностными суждениями стоит глубинная потребность изгнать эволюционный подход из лингвистики. Добро бы ещё, если бы она бы выражалась в достойных усилиях продемонстрировать большее знание релевантных языковых данных или расширяла возможности анализировать и оценивать эти данные, но этого нет (см., например, [Guy 2001]). Это заключается либо в злонамеренном введении насмешки в серьёзную полемику, либо в ханжеских попытках выступить в роли бесстрашного рыцаря в блистающих доспехах, неустанно сражающегося с мнимым злом социального дарвинизма Герберта Спенсера или, более близкий пример, предложенного Е.О. Уилсоном биологического подхода к социальному поведению» (там же, с. 64).

Написано с болью сердца! Иначе и не могло быть: Бернар Бичакджан (Bernard Bichakjian) — президент Международного общества происхождения языка. Как ему не бичевать антиэволюционистов, если речь идёт об эволюционной лингвистике? Как эволюционной лингвистике обойтись без эволюционизма? Но тут есть одна немаловажная деталь: Б. Бичакджан — не универсальный эволюционист, а лишь биологический. Он автор книги Language in a Darwinian Perspective «Язык в дарвиновской перспективе» (Frankfurt: Peter Lang, 2002). Однако более широкий взгляд на задачи эволюционной лингвистики предполагает соединение лингвистики с философией универсальной эволюции.

Происхождение языка и его эволюция — фрагмент эволюции всего универсума. Как же в таком случае эволюционная (филогенетическая) лингвистика, предметом которой является языковая эволюция, может обойтись без того направления в философии, которое получило название универсального эволюционизма или философии универсальной эволюции (the universal evolution philosophy)? Иначе говоря, специалист по эволюционной лингвистике должен быть для начала универсальным эволюционистом.

Быть универсальным эволюционистом — значит быть проводником эволюционного мировоззрения. Его носитель видит в мире результат его многомиллионного развития, или эволюции. Слово «эволюция» восходит к латинскому evolutio, что значит «развёртываю, развиваю». Его антоним — «инволюция». Он происходит от латинского involutio (свёртываю). Развёртывающийся, расцветающий, раскрывающийся цветок — пример эволюции, свёртывающийся, вянущий, закрывающийся цветок — пример инволюции. Другой пример: движение от обезьяны к человеку (гоминизация) — пример эволюции, а обратное движение (анимализация) — пример инволюции.

Весь мир часто называют универсумом, а его эволюцию — унигенезом. Но у мира есть ещё и метафорическое название — мироздание. Следует сразу уточнить: мироздание четырёхэтажное.

На первом этаже мироздания расположилась физическая природа (вода, горы, воздух и т. д.). Её можно назвать также физиосферой. Внутри этого, нижнего, этажа происходит её эволюция — физиогенез. У физиосферы нет эволюционного возраста, потому что она вечна. Но эволюционный возраст Земли известен — около 4,54 миллиарда лет. Она возникла из солнечной туманности. Возраст же Солнца — приблизительно 4,57 миллиарда лет. Округлённо говоря, Солнце и Земля возникли приблизительно 4,5 миллиарда лет назад.

На втором этаже мироздания расположилась живая природа (растения, животные, люди). Её можно также назвать биосферой. Внутри этого этажа происходит её эволюция — биогенез. Предполагают, что жизнь возникла на Земле 3,9 миллиарда лет назад. Выходит, что эволюционный возраст биосферы — около 4 миллиардов лет. Выходит также, что Земля была безжизненной более полумиллиарда лет.

На третьем этаже мироздания мы обнаруживаем психику (ощущения, восприятия, представления, понятия и т. д.). Её можно назвать также психосферой. Внутри этого этажа протекает её эволюция — психогенез. Если психическую способность приписывать всем животным, то можно сказать, что эволюционный возраст психосферы совпадает с возрастом животных.