От предъязыка - к языку: введение в эволюционную лингвистику - Валерий Даниленко

Подобные аргументы не спасли натуралистов от утраты ими былого авторитета. О том, что этот авторитет был утрачен уже в IV в. до н. э. свидетельствует диалог между двумя философами — конвенционалистом Стильпоном и натуралистом Феодором-Безбожником: «„Скажи, Феодор, что в твоём имени, то ведь и в тебе?“. Феодор согласился. „Но ведь в имени твоём — бог“. Феодор и на это согласился. „Стало быть, ты и есть бог“. Феодор и это принял без спора, но Стильпон, расхохотавшись, сказал: „Негодник ты этакий, да ведь с таким рассуждением ты себя признаешь хоть галкой, хоть чем угодно!“» (Лаэртский Диоген. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М.: Мысль, 1979, с. 135).

В основе лингвистического натурализма лежит идея соответствия между вещами и словами. Последние в идеале должны «подражать» вещам не только своим звуковым составом, но и словообразовательным. В реальных же языках дело до такого «подражания» сплошь и рядом не доходит. Отсутствие соответствия между вещами и словами, в конечном счете, дискредитировало позицию натуралистов. Именно об этом свидетельствует приведённый диалог, состоявшийся между Стильпоном и Феодором, который был — вопреки своему имени — атеистом, за что и получил прозвище Безбожник.

В свою очередь конвенционалистам нанёс мощный удар в XVIII в. Жан-Жак Руссо. Каким образом, спрашивал он, первобытные люди могли договориться о звучании тех или иных слов, если этих слов у них ещё не было? В «Рассуждении о происхождении и основаниях неравенства между людьми» он писал: «Необходимо было прежде обладать речью, чтобы потом ввести её в употребление» (Руссо Ж.-Ж. Избранные сочинения. Т. 1. М.: Гослитиздат, 1961, с. 60).

Между тем спор между натуралистами и конвенциалистами в античной философии языка — предвосхищение той науки, которую в XX веке стали называть лингвосемиотикой. Её родоначальник — Фердинанд де Соссюр (1857–1913). Эта наука указывает на два главных признака языкового знака — отсылочность и произвольность (условность). Первый из этих признаков состоит в том, что языковой знак, как и любой другой, отсылает к определённой реалии, а второй — в том, что его собственные свойства отличаются от свойств этой реалии (сколько ни говори слово халва, во рту сладко не станет) (см. подр.: Даниленко В.П. Введение в языкознание. Курс лекций (с грифом УМО Министерства образования и науки РФ). М.: Флинта: Наука, 2010, с. 19–25). Первый из этих признаков забрезжил на небосклоне античной философии языка в учении натуралистов, а второй — в учении конвенциалистов.

Принцип произвольности знака в какой-то мере ослаблен у звукоподражательных слов (например, в русском языке «кукарекать», «мяукать» и т. п.), однако и в подобных случаях этот принцип действует, поскольку в разных языках звукоподражательные слова по своему звучанию не совсем совпадают (ср. русское слово кукушка с немецким Kuckuck, английским cuckoo). Однако сам факт существования звукоподражательных слов послужил предпосылкой для появления звукоподражательной гипотезы о происхождении языка.

Сторонниками этой гипотезы были Иоганн Гердер (1744–1803), Александр Афанасьевич Потебня (1835–1891) и др. Сущность этой гипотезы состоит в предположении, что первые слова возникли из «междометий», но под последними имелись в виду не современные междометия, а те непроизвольные возгласы, которые издавали наши животные предки при выражении чувств.

Такого рода междометия А.А. Потебня считал подлинными междометиями и противопоставлял их словам ах, ох и т. п. Последние являются произвольными — в том смысле, что они употребляются говорящими сознательно. Современные междометия — лишь прообраз тех «междометий», которые представляли собою рефлексивные возгласы наших животных предков. Подобными междометиями пользуются животные и дети, когда они ещё не владеют взрослым языком.

В непроизвольных междометиях вслед за И. Гердером А.А. Потебня видел материал для будущих человеческих слов. Он писал: «Язык животных и человека в раннюю пору детства состоит из рефлексий чувства в звуках. Вообще нельзя себе представить другого источника звукового материала языка. Человеческий произвол застает звук уже готовым: слова должны были образоваться из междометий» (А.А. Потебня. Эстетика и поэтика. М.: Искусство, 1976, с. 110).

Животные междометия — принадлежность предъязыка. Они ещё не были словами человеческого языка. Своему переходу в слова у первых людей они были вновь обязаны чувствам. «Роль чувства, — указывал А.А. Потебня, — не ограничивается передачею движения голосовым органам и созданием звука. Без вторичного его участия не было бы возможно самое образование слова из созданного уже звука» (там же, с. 116).

В чувственной природе первобытного языка был убеждён знаменитый французский философ Жан Жак Руссо. Он писал: «Я нисколько не сомневаюсь, что первый (звуковой. — В.Д.)язык, существуй он поныне, сохранил бы независимо от словаря и синтаксиса свои черты, отличающие его от всех других. Не только все обороты этого языка были бы образными, чувственными, фигуральными, но даже его внутреннее устройство отвечало бы первоначальной цели доносить до чувств и разума жаждущий отклика голос страсти» (Руссо Ж.-Ж. Избранные сочинения. Т. 1. М.: Гослитиздат, 1961, с. 65).

Участие чувства в переходе междометий в слова А.А. Потебня усматривал в том, что междометия, первоначально служащие для непроизвольного выражения чувств, вызываемых определёнными предметами, стали уже сознательно употребляться в дальнейшем и для выражения представлений о самих этих предметах. Именно с этого момента они переставали быть междометиями и становились первыми словами.

Перенос междометий с обозначения чувств на их источники не был бы возможен, полагал А.А. Потебня, если бы мышление наших предков не достигло такой ступени своего развития, при которой они смогли увидеть в своих междометиях будущие слова. Своим переходом в слова междометия были обязаны не только чувству, но и мысли, способной осмыслить их как знаки вещей. «Междометие, — писал в связи с этим А.А. Потебня, — под влиянием обращенной на него мысли изменяется в слово» (указ соч. А.А. Потебни, с. 110).

Отсюда следует, что в качестве предпосылки для перехода животных возгласов в человеческие слова А.А. Потебня усматривал успешную психическую эволюцию наших предков, благодаря которой они сумели подняться до осознания знаковой природы собственных возгласов. Первобытное «междометие» в таком случае перестаёт быть непроизвольным животным выкриком и превращается в человеческое слово.

А.А. Потебня предполагал, что процесс перехода междометия в слово в мышлении нашего предка осуществлялся приблизительно так же, как в сознании ребенка. Он писал: «Итак, образование слова есть весьма сложный процесс. Прежде всего — простое отражение чувства в звуке, такое, например, как в ребёнке, который под влиянием боли невольно издает звук „вава“. Затем — сознание звука… Наконец — сознание содержания мысли в звуке, которое не может обойтись без понимания звука другими» (там же, с. 113).

Междометия, перешедшие в слова, составили основу, опираясь на которую люди могли создавать новые слова на материале старых. Но такого рода слова были уже не первичными, а вторичными, произведёнными от других слов, а не от животных междометий.