Капли великой реки - Хироюки Ицуки

О самоубийстве я до сей поры думал дважды. Впервые это было во втором классе средней школы,[1]а в следующий раз — после того как уже начал писать.

Оба раза я подошёл к этому очень серьёзно, всё продумал и, помнится, для некоторых способов самоубийства даже выяснил технику исполнения. Вероятно, я до такой степени угнетённо себя чувствовал в то время.

Но теперь-то вот — живу же… Оглядываясь в прошлое, не без удивления задаюсь вопросом: как можно было до такой степени загнать себя в угол? Однако я вовсе не думаю, что это была какая-то блажь. Скорее даже для меня, с моей судьбой, в этом не было ничего исключительного, всё было совершенно в порядке вещей. Теперь я считаю большой удачей, что имел такой опыт, к тому же не один раз, а два. И это не профессиональное ощущение писателя, я это говорю просто как один из людей. Якобы раковые клетки, на которые воздействовали облучением и химическими препаратами, становятся ещё сильнее, как и всё, что выживает в условиях агрессивной среды, — так, может быть, и у человека есть такое свойство?

Любой человек, кого бы мы ни взяли, на самом деле живёт в двух шагах от смерти. И такое явление, как самоубийство, не представляет собой чего-то из ряда вон выходящего. Разве ошибкой будет сказать, что стоит лишь протянуть руку — и вот он, «тот свет»? Подобно тому, как случайно можно пересечь разделительную полосу на дороге, человек порой вдруг срывается прочь от повседневной рутины — разве не бывает такого? Наверное, кто-то шагает навстречу смерти без особых причин, просто «надоело всё…». Мы всегда живём на краю, у самой черты.

От подобных мыслей приходит ощущение, что жизнь сама по себе — дело нелёгкое. Особенно это чувствуешь, когда приближается старость. Но ведь в молодости люди страдают ещё больше. Студенты, школьники, да и младшеклассники, совсем маленькие дети испытывают неотрывные от самой жизни горести и страдания. Ничего не меняется и для тех, кто уже окончил университет и устроился на работу, и даже для тех, кто обзавёлся семьёй и детьми. Любому человеку в течение жизни случается оказаться в тупиковой ситуации, и тогда он вздыхает и спрашивает себя: «Ну а дальше что?»

Хорошо бы, конечно, если бы все обладали умением быстро переключаться на позитивный настрой, но в действительности не очень-то это удаётся. И все мы в такие минуты испытываем непередаваемое опустошение, словно выдохнул — и разом из тела ушли все силы. В старину люди так говорили: «Чахнет душа».

«Чахнет» — это значит иссушается, дряхлеет. Так изнашивается старое платье, увядают травы и цветы.

Когда чахнет душа, ни на что не остаётся сил, всё становится безразлично, всё равно. И ведь на самом деле перестают слушаться руки и ноги, всё тело ощущается как не своё.

Кажется, русские называют эту напасть словом «тоска». В московском произношении последний ударный слог слегка тянут: «тоска-а». Вообще, это слово примечательное. Наш писатель эпохи Мэйдзи и знаток русского языка Фтабатэй Симэй,[2]когда переводил один рассказ Горького, взял для названия несколько расхожее выражение «червь сомнений». Но по-русски рассказ называется «Тоска».

Мне не раз приходилось испытывать приступы тяжёлой «тоски». Это бывало со мной в отрочестве, да и после того, как стал взрослым и начал писать книги, случались моменты, когда душа томилась и чахла. В последнее время, когда мне уже к семидесяти, я снова нередко стал испытывать те же ощущения.

Я по-разному пробовал выходить из подобного состояния. Не стану скрывать, ничего у меня, как правило, не получалось. В конце концов не оставалось ничего другого, как ждать, пока свою работу сделает время. Поток времени увлекает с собою всё, и нас снова выносит к скучной рутине повседневного существования. Надо только ждать. В этом и состоит житейская мудрость. И я это понял. Но, хотя я это понимаю, как же всё-таки мучительно пассивное выжидание: просто ждать, пока минуют тяжёлые времена…

«Вино — вот имя средству для забвенья» — говорят, что это слова Синрана.[3]Об этом рассказывает один из сюжетов старой книги, которая называется «Кудэнсё» — «Сборник преданий».[4]А ещё древние говорили так: «Вино прогоняет все печали». Я считаю, что тем, кто может развеять хандру при помощи алкоголя, сильно посчастливилось. Пусть даже это приносит им забвенье всего лишь на миг. Но что делать людям, которые не могут пить? Гонять на мотоцикле, чтобы развеяться? Или пойти на ипподром? И как-то грустно становится, когда вспоминаешь, что залы игровых автоматов и караоке тоже называют местами, дарящими забвенье.

Коль это так, то каждому неизбежно придётся столкнуться с периодами душевного упадка. Но если хорошенько подумать, то разве все мы не ждём бессознательно от жизни снисхождения? В действительности же жизнь совсем нас не балует. В последнее время люди стали думать, что каждый гражданин по конституции обладает естественным правом на счастливую, здоровую и радостную жизнь, но я не считаю, что это правильно.

Разве по сути своей жизнь человека не является цепью страданий? Пусть даже конституция гарантирует основные гражданские права, это не может помочь каждому человеку в его душевных терзаниях и не может избавить от четырёх неизбежных зол: рождения, старения, недугов и смерти.

Пока жив человек, ему уготованы невыносимые страдания и нежданные несчастья, и они действительно часто случаются. Избежать этого нельзя. Можно сердиться, мол, как же так, конституция провозглашает право на счастье и здоровье — а тут… Но поделать ничего нельзя. Главное, надо ясно осознать, что в целом жизнь — это непрекращающиеся страдания. Именно эта мысль поставила на ноги меня, изнемогшего от многодневной сердечной маеты.

Раньше люди говорили так: «Жить — это всё равно что идти долгой дорогой, взвалив на себя тяжкий груз».

Разве могла столь уж измениться человеческая природа за какие-то 300–400 лет? На смену прежним тяготам Средневековья явились новые трудности эпохи модерна, а теперь есть и совсем новые напасти, о которых не слышали встарь. «Этот мир — обман», — сказал с глубоким вздохом перед смертью принц Сётоку.[5]Что перетянет — груз человеческих страданий в те времена или в наш нынешний век?