Фея с золотыми зубами - Дарья Донцова

Хочешь увидеть своего злейшего врага, посмотрив зеркало.

– Вилка, как тебе идея отправить ее в выходныена Лазурку? – прозвучал капризный голосок.

Я вынырнула из мрачных раздумий и велела себе:ну-ка, дорогая, долой уныние, включи мозги, улыбнись и попытайся в очереднойраз втолковать Лизе, что простые российские женщины не летают на собственномсамолете на уик-энд на Лазурный Берег во Франции.

– Опять не понравилось? – скорчила гримасусобеседница, – боже, как с тобой трудно!

Я машинально кивнула, вот тут Лизонька правана сто процентов. Большинство людей полагает, что нет ничего проще, чемнакропать книгу: стоит сесть за стол, как слова сами выльются на бумагу. Еслиже у вас никак не получается выдать на-гора связный текст, то, вероятнее всего,виноват стул из искусственной кожи, с неудобной спинкой и жестким сиденьем.Именно эту причину и назвала Лизавета, когда я, впервые причитав написанный еюопус, решительно сказала: «Прости, но это белиберда».

– Конечно, разве может родиться путеваярукопись, если сидишь так, что оскорблен не только взор, но и попа!

Помнится, в тот момент я едва удержалась отсмешка. Вы представляете себе обиженную на весь мир попу? А потом началось! Накаждое мое замечание Лиза, моргнув, заявляла:

– Бумага желтая, ручка скрипит, чернилафиолетовые, а не синие. Надо заказать особую с водяными знаками и купить пероиз золота, я хочу писать как Пушкин, а не долбать по клавиатуре. Конечно, скомпом удобнее, но все великие оставили после себя рукописи, а не файлы.

– Во времена Толстого и Достоевского еще непридумали даже пишущую машинку, – поддела я ее и пожалела, потому что Лизанадулась и отбрила:

– Эй, сейчас я тут гений.

Думаю, вы ничего не понимаете, поэтомупопытаюсь объяснить ситуацию, в которую я влипла.

В самом начале марта, если быть точной,первого числа, я проводила автографсессию в Доме книги на Новом поле. Оченьлюблю этот магазин, там мне всегда дают понять: Арина Виолова[1] – лучшийписатель всех времен и народов. Конечно, красавица и умница Надежда ИвановнаМихайлова, директор торгового комплекса, на самом деле просто хочет сделать мнеприятное. Навряд ли она вообще читала хоть одно бессмертное творениедетективного жанра, из тех, что я написала в течение нескольких лет. Но едва явхожу в ее кабинет, как она угощает меня чаем и, что самое интересное, всегдапомнит про мои любимые крекеры, ставит на стол именно их, а не жирное курабье.Да и сама автографсессия бывает отлично организована, радио призываетпосетителей быстро покупать книги Виоловой и мчаться за дарственной надписью.При этом постоянно звучат эпитеты: «несравненная Арина», «самая читаемая»,«наиболее популярная». Ясно, что никто не станет рекламировать товар, сообщая оего недостатках, но все же лестно!

Кроме того, у Наденьки Михайловой всегдаорганизована видеосъемка мероприятия и приглашено несколько журналистов. Когдая вижу перед своим носом диктофон или видеокамеру, я буквально ощущаю себямегазвездой. В конце встречи с читателями мне вручают роскошный букет ипровожают до машины со словами: «Приезжайте еще, мы вам очень-очень-оченьрады».

Естественно, я несусь к Михайловой в любоевремя дня, в принципе готова и ночью раздавать автографы в ее владениях. А ктооткажется услышать о своей гениальности? Меня удивляет, каким образом НадеждаИвановна, блондинка с фигурой манекенщицы и лицом киноактрисы, управляет такимсерьезным бизнесом. Похоже, ее при рождении поцеловал ангел, вот она и получилавсе сразу: красоту, ум, трудолюбие и целеустремленность. Положение обязываетименовать генерального директора сети магазинов по имени-отчеству, и я так кней и обращаюсь: «Надежда Ивановна», но за глаза всегда говорю «Надюша». Онаочень молода, сомневаюсь, что одному из главных книготорговцев страныисполнилось тридцать лет.

Теперь понимаете, почему я полетела в Домкниги на Новом поле по первому зову?

В тот день интерес к моим книгам зашкалил закрасную планку. Объяснялся всплеск моей популярности просто: до Восьмого мартаоставалась всего неделя, поэтому большинство мужчин, положив передо мной томик,просили: «Напишите, что это в подарок к празднику».

Мои детективы пока не достигли пикапродаваемости, как романы Милады Смоляковой, но у меня есть свой кругчитателей, в основном женщин. Они будут рады увидеть на титульном листе добрыепожелания от автора. Поэтому все были довольны: представители сильной половинычеловечества получали за небольшие деньги достойный презент для любимых дам, ая грелась в лучах славы.

Самым последним ко мне подошел хорошо одетыймужчина, явно не нуждавшийся в деньгах. Весь его вид свидетельствовал одостатке: отличный костюм, дорогие часы, легкий аромат парфюма. Покупатель,несмотря на холодный день и пронизывающий ветер, оказался без пальто: верхняяодежда явно была оставлена в машине на попечении шофера.

– Можете автограф чиркануть? – попросил он и,не дождавшись моей реакции, положил на пластиковую столешницу мой самый первыйроман.

– Книга старая, – на всякий случай заметила я,– не новинка.

– Однофигственно, – «мило» ответил мужчина.

С читателями не стоит спорить, и, главное, наних нельзя обижаться, в конце концов, человек платит деньги и не намерен впридачу слушать лекцию о хорошем воспитании.

Я быстро оставила автограф и обрадовалась.Очередь иссякла, можно ехать домой.

– Нам бы поговорить, – деловито заявилмужчина, – я Виктор Ласкин, тот самый.

Я машинально кивнула, хотя, признаюсь честно,понятия не имела, кто такой «тот самый Ласкин». Наверное, на моем фальшивоприветливом лице отразилось легкое недоумение, а мужчине нельзя было отказать внаблюдательности. Он сделал быстрое движение рукой, получил от одного изохранников визитку и подал ее мне. «Виктор Михайлович Ласкин, президент советадиректоров компании «Гвоздь-альянс». Остальной непривычно длинный для карточкитекст, состоящий из перечисления разных предприятий, я читать не стала. И такбыло понятно: на встречу с писательницей пришли Большие Деньги.

– Пусть ваша охрана договорится с моимипарнями, – деловито распорядился Ласкин, ни на секунду не допуская мысли, что ямогу заартачиться и отказаться от беседы с ним, – лучше нам побалакать в моеймашине. Эй, Николай, разберись!