И быть подлецом - Рекс Стаут

В третий раз я занялся сложением и вычитанием на последней странице формы 1040, чтобы окончательно во всём убедиться. Потом развернулся на стуле лицом к Ниро Вулфу, который сидел справа от меня за своим столом, уткнувшись в книгу стихов типа по фамилии Ван Дорен, Марк Ван Дорен. Из этого я заключил, что имею право употребить поэтическое слово.

— Уныние, — сказал я.

Он не отреагировал.

— Уныние, — повторил я, — если это слово передаёт моё настроение. Уныние.

Он не оторвал взгляда от страницы, однако пробурчал:

— В каком смысле уныние?

— На меня наводят уныние цифры. — Я наклонился, чтобы перебросить форму 1040 через полированную крышку его стола. — Это от тринадцатого марта. Четыре тысячи триста двенадцать долларов и шестьдесят восемь центов плюс четыре квартальных взноса. Таким образом, нам необходимо послать форму 1040—ЕС, приложив к ней чек на десять тысяч долларов. — Я переплёл пальцы рук за головой и спросил с улыбкой:

— Ну как, действительно уныло?

Он поинтересовался, каков наш банковский баланс, и я ему ответил.

— Конечно, — признал я, — этого хватит, чтобы отразить удары богатого дядюшки Сэма и ещё купить краюху хлеба и немного селёдочной икры. Однако недели идут, приходят счета, уж и не говоря о том, что надо заплатить Фрицу, Теодору и мне.

Вулф отложил книгу и сердито уставился на форму 1040, делая вид, что разбирается в арифметике. Я повысил голос:

— Конечно, вы владеете домом и всей мебелью в нём, за исключением стула и других предметов в моей комнате, которые я купил сам. Вы — босс, и вам виднее. Это вне всякого сомнения. Тот парень из электрической компании был готов отвалить по крайней мере тысячу за решение проблемы с подлогом, но вы не могли отвлечься. Миссис Как-там-её наверняка заплатила бы вдвое больше, чтобы узнать подноготную так называемого музыканта, но вы были слишком заняты чтением. Адвокат по фамилии Клиффорд имел большие неприятности и щедро заплатил бы за помощь, но получил от ворот поворот. Эта актриса и джентльмен, который вступился за неё…

— Арчи, заткнись.

— Слушаю, сэр. А вы чем занимаетесь? Позавчера вы спустились от своих прекрасных орхидей, впорхнули сюда и весело велели мне отправить ещё один чек на жуткую сумму этому Всемирному правительству. Когда же я скромно заметил, что наша бухгалтерия имеет две основных составляющих — сначала сложение, а потом уж вычитание…

— Уйди из комнаты.

Я что-то прорычал в его сторону, развернулся на стуле к столу, поставил на место пишущую машинку, вставил бумагу с копиркой и начал перепечатывать из черновика таблицу Г до шестой строки в таблице В. Время шло, я продолжал работать, время от времени поглядывая направо, чтобы посмотреть, закончил ли он чтение. Ещё нет. Он откинулся в кресле, которое свободно вместило бы двоих — но, конечно, не таких двоих, как он, — и сидел без движения, с закрытыми глазами. Буря назревала. Я улыбнулся про себя и вернулся к работе. Немного позже, когда я заканчивал таблицу Ф до шестнадцатой строки таблицы В, он проворчал:

— Арчи!

— Да, сэр? — повернулся я.

— Человек, который отказывается платить налоги из-за раздражения, которое это ему приносит, или из-за расходов, в которые это его вводит, подобен оскалившейся собаке и лишается привилегий цивилизованного общения. Налоги можно критиковать на безличной почве. Государство, как и индивидуум, тратит деньги по одной из трёх причин: потому, что ему это нужно, потому, что ему этого хочется, и просто потому, что у него есть что тратить. Последнее — наиболее огорчительно. Очевидно, что значительная часть огромного весеннего потока миллиардов, устремляющегося в министерство финансов, будет потрачена государством по этой самой причине.

— Ага. Так мы пришли к какому-нибудь выводу? Как его сформулировать словами?

Вулф приоткрыл глаза.

— Ты уверен в своих вычислениях?

— Абсолютно.

— Сильно сплутовал?

— Как обычно. В рамках приличий.

— Я действительно должен заплатить сумму, которую ты назвал?

— Да, или в противном случае лишиться некоторых привилегий.

— Прекрасно. — Вулф глубоко вздохнул, посидел минуту, затем выпрямился в кресле. — Чёрт побери! Было время, когда мне хватало тысячи динаров в год. Соедини меня с мистером Ричардсом из Федеральной радиовещательной корпорации.

Я мрачно посмотрел на него, стараясь понять, чего он хочет. Потом, зная, что, сидя прямо, он тратит слишком много энергии, я встал, нашёл в телефонной книге номер, позвонил и связался с Ричардсом, без трёх минут вице-президентом Эф-би-си. Вулф поднял трубку своего телефона и после обмена приветствиями сказал:

— Когда вы, мистер Ричардс, протягивали мне чек в моём кабинете два года назад, вы сказали, что, несмотря на сумму, всё ещё у меня в долгу. Вот я и позволил себе попросить вас об одолжении. Мне нужна некоторая конфиденциальная информация. Сколько денег уходит, скажем, в неделю на радиопрограмму мисс Мадлен Фрейзер?

— О! — наступила пауза. Голос Ричардса обычно был дружелюбным и даже тёплым. Сейчас он немного изменился. — Каким образом вы оказались к этому причастны?

— Я не имею к этому никакого отношения. Но мне бы хотелось получить информацию конфиденциально. Надеюсь, это не очень нахально с моей стороны?

— Возникла очень неприятная ситуация. Для мисс Фрейзер, для компании, спонсоров — для всех, кто с этим связан. Вы не могли бы мне сказать, почему вы этим заинтересовались?

— Предпочёл бы этого не делать, — отрезал Вулф. — Извините, что вас побеспокоил.

— Вы меня не побеспокоили. Я был бы рад вам помочь. Информация, которая вам нужна, не публикуется, но всем на радио об этом известно. На радио знают все. Что вам нужно конкретно?

— Общая сумма денег, отпущенных на эту программу.

— Так… Посмотрим… Принимая во внимание эфирное время — эту передачу транслируют около двухсот станций, — производство, привлечённые таланты, сценарии и всё остальное, приблизительно тридцать тысяч долларов в неделю.

— Вздор! — отрезал Вулф.

— Почему вздор?

— Потому что вздор. В год выходит больше полутора миллионов!

— Нет, с учётом летних отпусков около миллиона с четвертью.

— Пусть так. Я полагаю, мисс Фрейзер получает значительную часть этих денег?

— О да! Об этом тоже все знают. Её доля — приблизительно пять тысяч в неделю, а как она делится со своим менеджером, мисс Коппел, знают далеко не все. По крайней мере я не знаю. — Голос Ричардса снова потеплел. — Вы знаете, мистер Вулф, не могли бы и вы мне сделать одолжение, сказав по секрету, зачем вам это нужно?