Да или нет? - Ребекка Уинтерз

Со ступенек монастыря траппистов, расположенного на вершине холма, перед Фрэн Мэллори открывался вид на всю долину Солт-Лейк. Было семь утра, и солнце только показалось над вершинами гор.

Роса сверкала на свежей зеленой траве. Было раннее апрельское утро, все вокруг дышало спокойствием и умиротворением еще не проснувшейся природы.

Запах цветов с фруктовых деревьев кружил голову Фрэн. Она стояла, завороженно наблюдая за облаками, проплывающими в сверкающем голубом небе словно огромные пуховые подушки.

Она прислушалась к звукам грегорианского псалма, доносившимся из часовни. У этих мужчин, давших обет безбрачия ради высокой цели – служения Богу, были на редкость красивые голоса, но им следовало бы приносить радость живым людям, а не мрачным монастырским стенам.

Фрэн не могла понять мужчин, полностью отказавшихся от мирской жизни.

Впрочем, ее эгоистичный отец был не в состоянии контролировать собственные страсти. Он частенько изменял ее матери, а потом и вовсе оставил ее и уехал из штата. Больше о нем никто не слышал.

Фрэн не была единственной среди своих подруг, чья семья пережила крушение. Отец Марши Ньюм получил срок за то, что, как обнаружилось, был женат на двух женщинах сразу. Они жили в разных городах и потому ни о чем не подозревали.

Этого Фрэн тоже не понимала. Она не могла найти оправдание своим однокурсникам по университету, которые были женаты, но, несмотря на это, пытались заигрывать с ней. И недоверие Фрэн ко всем мужчинам только увеличивалось с каждым новым примером.

Если Бог и хотел, чтобы мужчины и женщины женились и жили счастливо, были «плотью единой» и т. д., и т. п., то она почти не сталкивалась с подобным. Хотя, вынуждена была признать Фрэн, ее дядю, ее пастора и пару коллег на работе можно было считать счастливым исключением.

Поющих монахов тоже можно было причислить к людям, достойным уважения. Она выделяла их в особую категорию. Ведь их нельзя было назвать мужчинами в полном смысле этого слова.

Встряхнув золотистыми волосами, Фрэн открыла тяжелую дверь, стараясь отогнать неприятные мысли, омрачившие такой прекрасный день.

Внутри часовни было пусто. Она не удивилась: слишком рано для туристов и посетителей.

Специальная табличка объясняла, что гостям, пришедшим на службу, следут пройти наверх. Другая табличка указывала дорогу к церковной лавке. Поль сказал, что аббат встретит ее там для первого интервью. А затем ей, может быть, разрешат сделать несколько снимков внутренних помещений.

Когда Фрэн открыла дверь церковной лавки, у нее перехватило дыхание. Она приготовилась встретить глубокого старца, но это был совсем не старец…

Высокий, темноволосый и чисто выбритый монах стоял за прилавком. На вид ему лет тридцать, одет в коричневую рабочую рубашку и черные брюки, точно такие же она видела на монахах, работавших в саду.

Когда Фрэн вошла, монах перестал расставлять товар и поднял взгляд на нее. В его карих глазах светился острый ум. В лавке был полумрак. Он спросил:

– Чем я могу вам помочь?

У монаха был низкий чувственный голос, один звук которого гипнотизировал Фрэн.

– Я мисс Мэллори из «Бихайв мэгэзин». Аббат дал согласие на интервью для нашего журнала. Мы собираемся напечатать статью о монастыре в июльском номере.

– Боюсь, отец Амброзий не сможет сегодня вас принять – плохо себя чувствует. Он надеется, что вы простите его за причиненные неудобства и перенесете встречу.

Он вернулся к своему занятию.

Фрэн никогда так откровенно не игнорировали, но ведь она никогда и не сталкивалась лицом к лицу с монахом-траппистом.

– Мне следует сделать это через вас?

Он снова посмотрел на нее, его глаза сузились. Видно было, что разговор не доставляет ему никакого удовольствия.

Позвоните через неделю. Ему должно быть лучше к тому времени.

– Надеюсь, это не серьезно.

– Все в руках Божьих. – Он отвернулся от нее, давая понять, что разговор окончен. Странно, но ей не хотелось уходить. Монахи заинтересовали ее, особенно этот. Его короткие волосы на затылке выглядели очень по-детски. Она попыталась представить его в джинсах и с нормальной прической.

– Я думала, что монахи-трапписты дают обет молчания и только аббат может беседовать с посторонними. Почему же вы говорите со мной?

– Хотя братья и считают пустые разговоры излишними, но обет молчания на самом деле миф, – объяснил монах, не оборачиваясь.

Фрэн этого не знала.

– Если это так, могу я взять интервью у вас? Или только аббату разрешено говорить с женщинами?

– Если бы это было так, я бы не говорил с вами сейчас, – тихо ответил он. Слишком тихо.

– Извините. Я не хотела искушать вас.

Внезапно он повернулся и посмотрел на нее:

– Зачем извиняться?

Она не знала, что ответить на этот вопрос, потому что ей вдруг стало жарко.

– Вы не первая любопытная женщина, переступившая этот порог, заинтригованная желанием мужчин сохранить целомудрие. Не сомневаюсь, что женщина с такой внешностью, как у вас, не в состоянии понять это. Не притворяйтесь, мисс Мэллори! Вы очень хорошо знаете, какое влияние оказываете на мужчин, иначе сформулировали бы вопрос по-другому, – его взгляд опустился ниже. – И оделись бы во что-нибудь менее открытое.

Если бы Фрэн была способна на насилие, она дала бы ему пощечину.

– Я не удивлюсь, если вы закончите свою жизнь здесь, спрятавшись от мира. Только Бог может простить такую грубость и высокомерие.

– Вы перечислили мои самые серьезные грехи. Я не хотел оскорбить вас и приношу свои извинения.

– Вы говорите не как монах.

– Извините, если я разрушил ваши представления о монахах, но они обычные люди из плоти и крови. Иногда они ведут себя точно так же, как и все остальные.

– Это я заметила, – его откровенность удивила ее. – Вы хотите, чтобы я добавила это в мою статью? – сказала она первое, что пришло ей на ум в это мгновение.

– То, что я хочу, не принадлежит материальному миру. Без согласия отца Амброзия вы не можете напечатать ни строчки.

– Если вам интересно знать, меня прислали сюда, потому что мой коллега в отпуске. Я приехала сюда не для того, чтобы развлекать изголодавшихся по сексу монахов. – С пылающими от возмущения щеками, она добавила: – Судя по вашей реакции, мое присутствие развлекает вас. Без всяких сомнений, вашему извращенному сознанию требуется повод, чтобы поддаться искушению, а потом раскаяться и искупить грех каким-нибудь наказанием.

У выхода она остановилась, чтобы перевесить камеру с одного плеча на другое.