Понять и простить - Сара Вуд

Была среда, так что говорили по-английски. Несмотря на то, что дочь знала язык неплохо, Лучано тщательно подбирал слова похвалы в адрес очень понравившегося ему рисунка, который Джемма принесла из школы.

— Спасибо, моя дорогая. Как я здесь красиво получился! — восхищенно воскликнул он, театрально изображая восторг, чтобы заставить девочку рассмеяться.

Джемма ответила взрывом смеха. Потом смущенно указала на женскую фигуру, нарисованную в дверях домика. Хотя Лучано одобрительно улыбнулся и кивнул, у него все внутри содрогнулось. Бедняжка. Ей не хватает матери. Разумеется, не ее настоящей матери — оба они не желали о ней даже слышать, — а другой. К его полному отчаянию, Джемма с недавних пор едва ли не ежедневно принялась предлагать различные кандидатуры на эту роль. Люк невольно нахмурился. Жизнь с Джеммой была похожа на прогулку по минному полю.

— Посмотри. Я положу листок вот сюда, к самому сердцу, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал как можно веселее.

Глазенки Джеммы обрадованно засияли, когда он свернул рисунок и уложил его в нагрудный карман пиджака. Девочка тут же вернулась к своему мороженому. Люк улыбнулся и облегченно вздохнул.

Они сидели за столиком в ее любимом кафе. Люк потягивал «эспрессо», погрузившись в раздумья. Безучастно смотрел он на проходящих по площади туристов, рассматривающих достопримечательности экзотического острова Капри. Только легкое чувство гордости при мысли о том, что многие из них, вероятно, прибыли сюда из Неаполя или Сорренто на его скоростных катерах, немного оживило его.

Завтра утром он и сам поедет в Неаполь, а оттуда — в Англию. Эта поездка необходима, чтобы выяснить все подробности предстоящей сделки. Но прежде надо было предупредить Джемму — а ее реакции он боялся больше всего.

— Хорошо здесь, — пробормотал он. Решив действовать методом подкупа, он предложил:

— Можно было бы заходить сюда каждый раз после школы… — Помешкав, он добавил:

— После того, как я вернусь из Лондона.

Она тут же напряженно замерла. Ее взгляд устремился куда-то вдаль, словно она больше не замечала его присутствия. У Люка спазмом сжало живот. Он уже видел это выражение. На лице матери Джеммы, англичанки Эллен. И Люка больно укололо то, что его дочь так мастерски научилась его воспроизводить.

— Ola [1], посмотри-ка на меня! — мягко сказал он, не в силах выносить больше этот окаменевший взгляд.

— Я тоже хочу поехать! — процедила девочка и поджала губы. В подтексте явственно звучало «поеду», со вздохом отметил Люк.

— Ты же ненавидишь Англию. Оставайся дома, с Марией, — начал он уговаривать дочь. — Тебе же с ней весело.

Но упоминание о няне на сей раз не возымело обычного эффекта. Люк видел в глазах Джеммы приближение истерики и чувствовал себя совершенно беспомощным. И что теперь? — спросил он себя. Поддаться на уговоры или продолжать разыгрывать строгого отца? Обычно он старался поступать так, чтобы дочь не замечала, какую власть над ним имеет. Но сейчас… При виде удрученного лица девочки его сердце смягчилось. Нельзя быть с ней слишком строгим. Она и так чувствует себя несчастной. Мать бросила ее еще в младенчестве.

Люк мрачно сдвинул солнечные очки на лоб. За маской невозмутимого спокойствия в нем бушевала неодолимая ярость. Гнев на бывшую жену согнал ленивую улыбку с его губ и заменил ее на кривую усмешку. Внезапно резкие черты его лица и нос с горбинкой от перелома стали еще жестче, обнажив самую темную сторону его природы.

Эллен. Он сквозь зубы пробормотал проклятие. Эта женщина превратила самое драгоценное в его жизни маленькое создание в сгусток неврозов. Люк нахмурился, взмолившись, чтобы душу его бывшей супруги сейчас сжигал ее собственный ад.

С усилием Люк загнал внутрь напряжение, и только глубокая складка, прорезавшая лоб, выдавала его. Отодвинув в сторону чашку, он начал лихорадочно соображать, как переубедить Джемму. Краем глаза Люк заметил мигание лампочки на мобильном телефоне, означавшее, что его ожидает уже несколько звонков.

— Малышка, — начал он, поворачивая к себе ее расстроенное личико.

Может быть, ошибочно почувствовав в голосе отца слабину, она улыбнулась ангельской улыбкой. У Люка сдавило горло. Даже в школе она была самым очаровательным ребенком, которого он когда-либо видел. Он нежно погладил ее по щеке, невольно любуясь дивными правильными чертами и светлыми волосами…

Такие же, как у матери! Ужас пронзил его, отравляя всю радость и отцовскую гордость. Вдруг Джемма унаследовала от Эллен все ее пороки? Вдруг она станет такой же испорченной и эгоистичной и будет так же использовать людей и отбрасывать их, словно сломанные игрушки? Он поклялся про себя, что любой ценой научит ее быть доброй и отзывчивой и думать о других. Она должна понимать, что жизнь не вертится вокруг нее одной. Отказывать ей было больно, потому что Люк любил дочь больше всего на свете. Но ему придется так поступить.

— Я люблю тебя. Ты это знаешь, — начал он, целуя ее в обе нежные персиковые щечки для подтверждения своих слов.

Она немедленно обрадованно бросилась ему на шею.

— А я люблю тебя, папочка! — Она явно была уверена в своей победе.

Люк мысленно застонал. Не получилось!

— Послушай меня. Мне очень жаль, Джемма, но ты не можешь поехать со мной, — сказал он, ласково глядя на нее. — Ты уже большая, тебе шесть лет, и ты должна ходить в школу…

— Не хочу я никакой школы! — воскликнула она.

— Малышка, я не смогу присматривать за тобой в Англии. Я буду слишком занят работой. Occupato [2]. Понимаешь?

— Тогда я поеду к Эллен! — закричала она. Он замер, не ожидая такого поворота разговора. Всю жизнь Джемма ненавидела свою мать. В прошлый раз, когда они ездили в Англию, она проплакала всю дорогу к аэропорту! Что же, черт возьми, происходит?

— Нет, Джемма! Я сказал, ты должна учиться! сурово и непреклонно повторил Люк, прежде чем успел взять себя в руки.

Джемма беспомощно заморгала, словно он ее ударил. Люк, тут же раскаявшись в своем тоне, притянул дочь к себе и поцеловал в макушку, от всего сердца проклиная Эллен за то, что ему приходится так грубо разговаривать с ребенком. Эта женщина пробуждала в нем только самые худшие чувства. Она бросила его, ушла. Забрав с собой его доверие, его любовь, надежды и мечты… Черт возьми. До сих пор воспоминания об этом причиняли боль. Люк стиснул зубы. Порой ему до смерти хотелось посчитаться с ней. Но он не желал снова опускаться до ее уровня.

— Папа, папа!

Джемма испуганно смотрела на его помрачневшее лицо. Вся дрожа, она взобралась к нему на колени и крепко обхватила за шею. Люк с бессильным отчаянием услышал всхлипы. Погладил пшеничные кудри девочки и поцеловал маленький лоб.