Закон землеройки - Александр Косарев

Ты ступай далёко, ты поймай жар-птицу…

И тогда увидишь, что с тобой случится…

Ника Турбина, поэтесса

Недавно открыл для себя весьма любопытную истину: оказывается, написав одну и даже две книги, человек отнюдь не становится писателем. Даже издав целое собрание сочинений из двадцати томов, он может так и остаться никому не ведомым и не интересным бумагомарателем. И лишь когда автору начнут приходить письма от его читателей, он будет вправе считать, что затраченные им усилия не пропали втуне. Да-да, только откровенные отклики задетых за живое читателей переводят пишущего человека из категории «графоман» в категорию «писатель».

К такому выводу я пришел вскоре после того как по обоюдному согласию с одним настоящим московским писателем, фамилия и инициалы которого практически полностью совпадают с моими, стал пользоваться его почтовым адресом и сотрудничать с ним на сугубо взаимовыгодной основе. При этом я выступал как бы его виртуальным двойником: получал почту, разбирал ее, при необходимости проводил расследование историй, поведанных ему многочисленными корреспондентами. Сам же уважаемый литератор предпочитал спокойное сочинительство за дубовым столом, ибо, по его собственному признанию, не слишком жаловал неугомонное племя любителей авантюр и приключений.

Моя же основная цель, заставлявшая отправляться в путь едва ли не по каждому полученному на его адрес письму, была вполне очевидна и логична: в случае удачного исхода поисков я мог оказаться совладельцем довольно ценного клада. Впрочем, поначалу практически все мои поездки имели прямо противоположный результат, а некоторые путешествия и вовсе оборачивались форменным кошмаром. Зато мой хитро-мудрый тезка-писатель не оказывался в проигрыше ни при каком обороте событий: будучи по натуре откровенным и последовательным домоседом, он по завершении каждого моего очередного поискового мероприятия получал от меня практически готовый сюжет для нового литературного опуса. Причем я без малейшей утайки предоставлял ему буквально всю информацию о проделанной работе: исходные документы, копии писем, положивших начало расследованию, карты местностей, описания исторической канвы, фотографии участников событий, их характеристики… И даже, самое главное, – собственный путевой дневник, в котором я скрупулезно описывал все происходившие со мной в ходе проведения мероприятия события. Эта книга написана по той же схеме. Надеюсь, она вам понравится.

Итак, в июле 2007 года на означенный во всех книгах моего именитого тезки контактный адрес пришли – с перерывом в пару дней – сразу два занимательных письма. Причем, по удивительному стечению обстоятельств, из одного и того же старинного российского города. Впрочем, теперь даже уже и не города, а скорее небольшого городка, медленно, но верно превращающегося в обычный захолустный поселок. А ведь когда-то этот населенный пункт был знаменит на всю Россию! Ибо стоял на судоходной реке – аккурат в том месте, где ее пересекал старинный тракт, – и обеспечивал торговые контакты между центром страны и ее южными соседями. Но постепенно река обмелела, обросла по берегам вездесущим камышом… К тому же во времена Николая Второго железную дорогу проложили в тех краях почему-то на довольно значительном расстоянии от столь преуспевающего тогда города.

С той поры и началось медленное, но неуклонное увядание данного поселения. Дольше всех держались местные купцы, успевшие нажить немалые капиталы на торговле отменными сортами южнорусской пшеницы и узорчатыми тончайшими тканями с Ближнего Востока. Да и прочее население города первое время мало-мальски сводило концы с концами, благо сложилась в местных слободах на удивление сплоченная, хотя и многонациональная община. Но нежданно-негаданно, как, собственно, это всегда и случается, в России грянула Октябрьская революция. С появлением мрачных людей с красными повязками на рукавах тотчас сгинули куда-то и солидные купцы, и их шустрые приказчики. В прежде уютном и красивом бело-красном мужском монастыре расположилась машинно-тракторная станция, а вместо восточных шелков на прилавках немногочисленных магазинов надолго поселились грубоватые на ощупь ситцы да небрежно окрашенные дерюги.

И началось в городе – условно назову его, с вашего позволения, Энском – растянувшееся на долгие десятилетия тусклое безвременье. Поскольку ни залежей урановой руды, ни источников нефти поблизости отродясь не наблюдалось, то за все годы советской власти здесь, соответственно, не было построено и ни одного крупного предприятия. Не считая, правда, действовавших еще с царских времен двух кирпичных заводов, выстроенных в 1910–1911 годах братьями Епифановыми. Хотя и небольшими были те заводики, однако кирпичи производили на редкость прочные – из глины, добываемой из бездонного Воропаевского оврага.

Помечали же свою продукцию братья особо – так, чтобы непременно отличие друг от друга иметь. Василий Емельянович, к примеру, повелел выдавливать на своих кирпичах заглавные буквы «В» и «Е» (в готическом стиле, с зубцами и завитушками), а Фрол Емельянович – обычные треугольники с точкой в центре. Вот с той поры и началась в Энске хотя и короткая, но весьма бурная эра кирпичного домостроительства. Впрочем, со знаменитыми кирпичами я столкнусь чуть позже, а пока просто получил два письма из одного и того же города, причем оба в субботу, когда дождался наконец желанного выходного.

Подъем у меня по субботним утрам случается обычно поздний, зато после обильного завтрака я в обязательном порядке отправляюсь на прогулку в парк. И специально прокладываю маршрут так, чтобы заглянуть в ближайшее к моему дому почтовое отделение. Желающих получить либо отправить корреспонденцию здесь по субботам бывает не очень много, но по два-три человека у заветного окошечка, как правило, все равно толкутся. А по другую сторону неудобно выпиленного в оргстекле окошка трудятся обычно либо заторможенная пенсионерка, либо неумелая практикантка.

Первая работает умело, но неторопливо. Да и куда ей, собственно, торопиться? Жизнь во всей своей первозданной красоте давно осталась позади, впереди – лишь ноющие суставы да мизерная пенсия, на которую не прокормить и кошку. Потому и работает наша пенсионерка нарочито неспешно, чтобы хоть таким образом проявить свою значимость, а попутно и испортить кому угодно настроение. Практикантка тоже работает медленно. Правда, мстить назойливым клиентам за бездарно проводимую жизнь она еще не научилась, зато трудится с завидным, но вызывающим жуткое раздражение тщанием. Конечно же, по-человечески ее понять можно: это ж сколько всяких хитростей, приемов и навыков нужно освоить, чтобы успевать работать и на кассовом аппарате, и на электронных весах, и на компьютере одновременно! И упаси Господь хоть где-то ошибиться! Каждая операция – это деньги, и порой немалые. Вот чтобы не попасть впросак и к концу смены свести баланс к ажуру, бедняга и выполняет каждое действие медленно и аккуратно, трижды перепроверяя каждую операцию.

Наконец подошла и моя очередь. С риском вывихнуть руку я просунул в карликовое окно свой паспорт и смиренно попросил: