Миллион в шкатулке - Ли Майклс

Когда бы Ханна ни гуляла с Брутом, собакой миссис Патерсон, — ранним утром, днем или в два часа ночи, — она обязательно встречала Купера, жильца из кооперативной квартиры в пентхаусе.

Однако сегодня, похоже, цепь разорвалась. Они с Брутом прошли достаточно далеко — от Баррон-Корта до Гранд-авеню, где находился дом губернатора, и обратно, — но Купер Винстон, темноволосый, сероглазый, статный, гиперсексуальный, не появился на их пути.

Когда они добрались до дома, Ханне было так жарко от быстрой и длительной пробежки с Брутом, что она обрадовалась прохладному октябрьскому ветерку, вдруг неожиданно повеявшему со стороны парка.

Она не слышала, как открылась дверь лифта, но прежде чем мужчина успел выйти из него, она уже поняла: это Купер Винстон. Ну вот, а я думала, что «счастье» мне изменило.

Ханна испытывала сложные чувства при встрече с ним, но дать четкое определение им не могла. Антипатия? Неловкость? Разумеется, думала она, это какое-то негативное чувство, не может же быть, чтобы ее так магнетически влекло к этому мужчине?

Безусловно, он интересен. Впервые Ханна встретила его на переговорах в компании «Стивенс и Вебстер», где она работала помощником адвоката. Она тогда подумала, что Купер Винстон — очень привлекательный мужчина, правда, не в ее вкусе, и вот теперь брюнетов с правильными чертами лица заслонил этот вездесущий тип с решительным подбородком, глубокой морщинкой между бровями и стальным взглядом. Но почему этот Купер Винстон всегда такой недовольный?

Она хотела спросить его — в шутку, конечно, — не выпил ли он уксуса на завтрак, но решила, что ей, в общем-то, нет дела до его физиономии, и сказала с прохладной вежливостью:

— Доброе утро, мистер Винстон.

Он не ответил, но оценивающе скользнул взглядом по ее фигуре. Ханна поежилась: разумеется, она ужасно выглядит со взлохмаченными волосами, раскрасневшаяся от ветра, в старом свитере, пропахшем псиной.

Она вызывающе посмотрела на него, готовая дать отпор, если он только заикнется, но Купер молчал. Но, собственно, что он мог сказать? Имел ли право? Но брови удивленно поднял… Ха-ха! Заворчал Брут. Купер взглянул вниз:

— Мисс Лоу, почему он не на поводке?

— Брут не кусается, — сказала она.

— Но вид у него грозный…

— Он чувствует вашу неприязнь.

— Да за что его любить, такого злого толстяка!

— Он же не виноват, что уродился некрасивым, — рассердилась Ханна. — Мопсы все такие. А если бы вы сидели взаперти целыми днями, вы бы тоже… — Она прикусила язычок, но уже было поздно.

Однако Купер понял ее язвительный намек:

— Тоже стал бы толстым? И злым? Вы это хотели сказать?

— Я этого не говорила.

— Значит, эти слова относятся к миссис Патерсон?

— Да почему вы считаете, что я говорила о миссис Патерсон?.. — Она замолчала, недоумевая, что он, не прилагая никаких усилий, сумел поставить ее на место…

— Мисс Лоу, я уверен, что вы не хотели сказать ничего плохого о миссис Патерсон. Во всяком случае, не в ее присутствии.

Ханна ощетинилась:

— Я имела в виду, что из-за артрита она не имеет возможности выводить Брута на прогулку. Поэтому он и стал таким раздражительным, да и пахнет неважно.

— Но вы уже несколько недель выгуливаете его, — напомнил Купер. — Действительно, он, кажется, немного похудел и уже не сопит, как гиппопотам, но нрав у него не улучшился. Или ваше присутствие не оказывает на него благотворного воздействия?

Она изобразила улыбку.

— Понимаю, вы никогда не простите меня за то, что я помешала вам выгодно продать сеть ресторанов. Но, мистер Винстон, мой долг — помочь клиенту, к тому же сделка состоялась в ваших интересах, хотя условия были слегка изменены.

— Слегка изменены? Мисс Лоу, речь идет о пятнадцати миллионах долларов, которые я потерял по вашей милости!

— Учитывая, что пятнадцать миллионов для такого человека, как вы, мелочь, моя реабилитация состоится очень скоро. — Ханна притворно вздохнула.

— Пятнадцать миллионов, — продолжал рассуждать он, — и все потому, что вы, наивно хлопая ресницами, в последнюю минуту, словно невзначай, задали невинный вопрос.

— Все было совсем не так.

— Вы хотите сказать, что это не было невинной шалостью? Я рад, что вы наконец-то признались в холодном расчете. — И, не слушая ее ответа, он прошествовал на улицу.

Брут запоздало зарычал на него, и Ханна одобрительно погладила собаку: этого человека стоило даже укусить.

Доехав до пятого этажа, она отдала Брута хозяйке, с сожалением отказавшись от чашечки кофе. Потом, не дождавшись лифта, так как боялась встретить Купера, который мог отлучиться до ближайшего газетного киоска, перепрыгивая через ступени, Ханна вошла в квартиру, где еще два месяца назад жила Айсобел.

Ханна жила там почти три месяца, но все еще не считала ее своим домом. Она задержалась у двери, зная, что в квартире тишина, которой при жизни Айсобел в комнатах не было. Но уже прошел месяц с того дня, когда Айсобел отправилась в гости к друзьям в Виндзор-Хайтс, чтобы поиграть в бридж… и не вернулась.

Ханне казалось, что комнаты, в которых Айсобел прожила много лет, все еще ждали возвращения хозяйки. Подушки дивана были смяты, словно хозяйка встала с них несколько минут назад. В задрапированной шелком спальне на кровати лежал раскрытый журнал, который Айсобел читала в последний раз. Шелковый с кружевами пеньюар, который она сняла, одеваясь, чтобы отправиться на партию в бридж в тот последний в ее жизни вечер, все еще лежал на кровати. На зеркальном туалетном столике расставлены красивые баночки. И повсюду струился мускусный запах духов Айсобел. Всякий раз, когда Ханна открывала шкаф или выдвигала ящик комода, ее окатывала волна аромата.

Конечно, Ханна считала, ей было бы легче, если б она жила здесь давно, потому что она по-прежнему чувствовала себя посторонней в этой огромной квартире.

Ханна хотела выехать сразу же после смерти хозяйки, но оказалось, что найти съемную квартиру в городе было невероятно трудно, да и цены кусались.

К тому же, когда она заявила своему непосредственному начальнику в юридической фирме о своих намерениях выехать из квартиры, Брентон Баннистер покачал головой:

— Зачем? Ведь ты имеешь право остаться, пока не будут улажены все дела. Твоя тетя Айсобел была нашей клиенткой, и я уверен, что Кен Стивенс предпочел бы, чтобы в квартире жил человек, которому компания доверяет. Не хотелось бы оставлять сокровища Айсобел без присмотра, пока не будут оформлены все необходимые документы.