Правдивые истории Богини домашнего очага - Татьяна Глухова

Татьяна Глухова

Правдивые истории Богини домашнего очага

Лучшая уха

Я и подружка Валя накопали червей и побежали на речку. Мне восемь лет — уже полудевушка, а Вале десять. Рыбачить надо было молча, чтоб рыбку не распугать. Я не болтала, терпела. К тому же нещадно грызли комары, мошки и овода разного калибра. Мне попадались в основном балабы, пескари и раки, а подруга поймала щучку.

Итак, повисший мой нос обгорел, а волосы стали ещё белее. Приплётшись домой, удочку я бросила во дворе, где гуляли куры. Папа хвалил:

— Хороший улов! Лучшая рыбка — это раки!

Тут родители и я увидели в окно, что по двору бегает курица, а за ней волочится моя удочка. Эх! На крючке остался червяк, вот она его и проглотила. Пришлось курицу зарубить.

Вечером ели курятину. Папа смеялся:

— Хорошая рыбачка и курицу на удочку поймает! Не печалься, Танятка! Лучшая уха — из курицы!

Игра в оркестр

В детстве я часто играла у соседей на летней кухне с Валей, которая была старше меня на два года, и её сестрой Шурой, моей ровесницей.

Валюша вбила в полено шесть гвоздей, натянула на них проволоку и эту «гитару» вручила мне. Шура получила «барабан» — большую кастрюлю с двумя ложками, а Валя стала исполнять на стиральной доске. Играли мы виртуозно! Лучше и громче играть и петь получалось у Шуры. Я завидовала. У меня выходило плоховато, пальцы от струн болели.

Ещё Шура очень любила петь, хоть ей сильно наступил на оба уха медведь, а может и слон.

В нашем оркестре я была Татьяной Чайковской, Шурочка — Александрой Бахой, а Валя — просто Валентиной Моцартовной.

Когда голова уставала от громкой музыки, мы ели голубику. Валя и я употребляли её с сахаром или мёдом, а Шурочка — с большой ложкой соли, что меня и Валю удивляло и восхищало.

Соседи, понятно, всё слышали. Пацаны, посмеиваясь, просились в наш оркестр, но их мечте не суждено было сбыться. Взрослые ни черта не понимали в музыке! По «барабану» бить запретили, чтобы эмаль не отлетела, а «гитару» вообще сожгли.

Долго мы не горевали — пацаны пригласили играть нас в войнушку. Шурочка отказалась, не зря же её дразнили Балериной, а я и Валя с радостью согласились. Сколько же счастья принесли эти игры! Когда вспоминаю их, у меня в душе звучит наш оркестр!

Как я солила суп

Мама оставила школу из-за больного сердца. Папа тоже был учителем. Его маленькой зарплаты не хватало на большую семью. Понятно, не хватало денег и на покупку корма для домашних животных, поэтому держали мы одного поросёнка да пять кур.

Чтобы куры, не дай Бог, не залезли к соседям в огород, мама обрезала им крылья. Курицы больше и не пытались перелететь забор, а вот петуху очень хотелось к соседским курам. И вот, как и год назад, петух не смог перелететь через забор, а папа радостно сообщил: «повесился с горя на заборе». Я — реветь…

На ужин был куриный суп. Я не хотела его есть, но он так вкусно пах! Ела, а слёзы капали в тарелку. Папа смеялся:

— Смотри, Танятка, не пересоли суп!

Но я солила супчик до последней ложки.

Тут и вспомнили про меня

Я росла в деревне. Туалет был на улице. Ночью идти туда было страшно. Мама говорила, что темноту бояться глупо. А я объясняла, что боюсь не темноты, а тигра, который запросто может прибежать из леса. Надо мной смеялись.

Прошло лет десять, и тигр-таки переплыл речушку Кию и ночью утащил у соседа поросёнка. Тут про меня и вспомнили! Даже пару раз назвали Кассандрой…

Капут

Отелилась корова Жданка. Стали думать, как назвать телёночка.

Я предложила называть Жданчиком.

Брат Коля сказал:

— Участь бычка известна, самое подходящее имя — Капут!

Папа, улыбаясь, одобрил:

— Капутик, это верно!

Было и смешно, и грустно.

Невезучий день

Подружка Валя старше меня на два года, ей уже восемь лет, полудевушка. Но и я уже давно не лялечка.

Валька предложила слётать в лес за земляникой. Побежали, как всегда, босиком. Перешли обмелевшую речку, даже не замочив трусы. Дорогу переползла гадюка. Валентина отметила: «Не к добру!»

У меня маленькая кружечка, а у неё — литровая кружища. Валя мной командует, терплю. Идти я должна сзади метрах в десяти, чтобы ей удалось собрать побольше ягод.

Вот, набрали полные кружки, идём уткнув в них носы. Запах — одуренный! Я споткнулась, и вся земляника высыпалась в лужицу, вода в которой после вчерашнего дождя была чистой, дно устилала травка, ямка образовалась от коровьей ноги. Вспомнился Иванушка, ставший козлёночком. В сказки не верю, но перед Валей стыдно есть ягоды из лужи.

Тут подруга радостно закричала:

— Что упало, то пропало! — и лихо стала есть мою ягоду. Я вздохнула и присоединилась.

Из-за кустов показались коровы. Мы знали, что среди них есть и бодливые. Валя сказала:

— Пошли к наклонной липе, на неё можно легко взобраться!

Нас заметил бык и устремился к нам. Бросив кружки, мы с визгом помчались через колючий шиповник к спасительному дереву. Страх в момент загнал нас на самую макушку. Бык смотрел на нас красными глазами, ревел и рыл землю копытами. Страшно!

Подруга «успокаивала»:

— Вот подроет липу, дерево упадёт, и он тебя забодает!

К счастью, вскоре подъехал на коне пастух, обматерил быка и отхлестал плёткой. Но мы сидели на дереве долго, слезать было ужасно страшно. Когда приземлились, руки и ноги тряслись. Отыскали пустые кружки и поплелись домой. День выдался невезучим.

Сейчас я уверена, что нам сильно повезло!

Моё знакомство с алкоголем

Папа привёл нас с братом на пасеку. Дед Панкрат стал всех угощать медовухой. Мне она не понравилась, но пасечник очень хвалил меня, что я её пью, и я давилась за похвалюшки. А брат ругал:

— Не пей, дура, опьянеешь!

Я не слушала. Куда смотрел отец, и где витали его мысли? Маме на этот вопрос он не ответил.

Домой папа нёс меня на руках, меня рвало, раскалывалась голова. Так в семь лет я чуть не умерла от алкоголя. И твёрдо решила завязать! С тех пор не пью даже шампанское, только губы мочу, чтоб не приставали.

Ещё вспоминаю одноклассника Мишку, который после застолий допивал из всех рюмок, потом ополаскивал их водой, и