Правдивые истории Богини домашнего очага - Татьяна Глухова

такая красивая, взволнованная, говорит по привычке:

— Тань, подай сахер!

Катастрофа! Она бросилась оправдываться:

— Ой, это Танька меня научила!

Умный Игорь засмеялся:

— Теперь и я знаю, что сахар — это не только zucker!

Камчатка

Я училась, мне предстояла практика. Никто не захотел ехать в Петропавловск-Камчатский (туда и было только одно место). А я решилась — надо же было начинать воспитывать в себе храбрость!

Провожать меня вызвались сразу два кавалера. Одному я сказала: «Лучше поспи!», а другой проспал. Проруха!

Долетела хорошо. Практику я должна была проходить мастером на стройке. Начальник треста спросил:

— Материться можешь?

Я покраснела (этот недостаток и сейчас не поборола).

— Ты же будущий экономист, посажу-ка я тебя в плановый отдел, там и вакансия есть, и зарплату получишь!

Я пыталась возражать, но он прицыкнул, а храбрости настоять на своём не хватило. Работы в отделе не было, раз в месяц организации присылали отчёты, надо было сделать сводный и отправить в Москву. В отделе было три человека. Меня посылали в магазин и учили житейскому уму-разуму. А в одиннадцать часов отпускали на все четыре стороны.

Стала ездить в Паратунку купаться в термальной горячей воде. Там познакомилась с «моржами», они ходили купаться в Тихом океане. Пригласили и меня. Как я обрадовалась! Первый раз залезу в море! К океану мы шли через погранзону, через сопку. Несмотря на июнь, было холодно и на сопке лежал снег. Шли в шапках, куртках. Спустились, по дороге ели черемшу, которой было полно.

Вот и океан! Ура! Песок чернющий, блестящий и удивительно горячий. Рядышком на островке лежали тюлени. Мы нашли ямку, где ветер не доставал. Так как в мокрой одежде можно простудиться, решили купаться голяком, но по очереди. С мужчинами осталась женщина — присматривать, чтобы не подглядывали.

Холодная вода обожгла, по телу пробежала горячая волна. Кайф! Я поплыла. Мужчины стали кричать: «Плыви назад!» Перепугалась! Первая мысль была — подглядывают, вторая — тюлени, а третья — акула! Оказалось, в океан плыть нельзя, а то унесёт отлив. Моржеваться ходила ещё восемь раз. Классно!

Один подглядывальщик пригласил меня на футбол. Думала, заскучаю. Играли мои хабаровчане и камчадалы. За мной сидел заядлый болельщик, который не выговаривал букву «р». Кривоногому своему футболисту он кричал:

— Кавалелия! Ластяпа!

Когда хабаровчанам забили гол, то болельщик оглушил меня своим:

— Ула! Ула! Ула!

Я обхохоталась!

Один раз, когда мы ходили к Тихому, у отвесной скалы тренировались скалолазы. Предложили мне попробовать, но я струсила. Потом я заметила, что на вершине скалы есть орлиное гнездо. Решила посмотреть птенцов, полезла с другой, не крутой стороны. Когда меня заметили, то стали кричать, что это опасно, заклюют орлы. Как же было страшно смотреть вниз и спускаться!

С Камчатки я прилетела ещё трусливее, чем была. Но счастливая, полная впечатлений, которых в этой миниатюре и не опишешь.

К ленинскому субботнику

После ленинского субботника бежала к сестрёнке. Меня догнал Чаадаев. Он был поэтом (учился когда-то вместе с Евтушенко), его не печатали, он попивал.

Стал просить пять рублей на «Плисочку». Я знала, что не отдаст, у самой от тридцати пяти рублей стипендии осталось восемь. Но поэт стал очаровывать стихами на злобу дня:

«Поднимает лошадь и телегу

лишь одним движением руки!

Мужики спросили: «Кто он?» «Ленин!»

И опиз. нели мужики!»

Отказать не смогла…

Про мои портфели

После института по распределению приехала на Сахалин. Не успела опомниться, как мне надавали кучу портфелей, от которых я отбрыкивалась, но никто мои отказные аргументы и слушать не хотел.

Я стала руководителем двух школ по улучшению экономических знаний (для ИТР и рабочих), секретарём комсомольской и председателем профсоюзной организаций.

С экономической подковкой ничего не получилось — все обещали, но никто на лекции не приходил. Комсомольцы вели себя так же. Товарищ из горкома комсомола посоветовал писать липовые протоколы комсомольских собраний, которые я стала исправно сочинять и аккуратно подшивать.

Осенью в парке должен был состояться комсомольский забег. Полдня уговаривала своих комсомольцев принять в нём активное участие. Никто не отказался, кое-кто сказал «честное слово» и «зуб даю».

На забег пришли только две организации: от нашей два человека, от другой аж три. Я радовалась, что притащила за руку нормировщицу, полненькую Людочку.

На столе организаторов забега сияли три кубка. Судьи чесали репу — проводить мероприятие или нет? Я с жаром стала доказывать, что обязательно проводить. Второе место, считай, наше, но я надеялась на первое. Люда стала канючить, что бегать не может, что слабое сердце. Я строго сказала: «Беги шагом!»

Стартанули, я старалась изо всей дурацкой мочи, в боку кололо, но на финише меня всё же обогнала соперница. Долго ждала Людочку, побежала её искать. Орала: «Ау, уа», отыскала под кустом клёна, притащила к финишу. Упорно доказывала, что спортсменка с дистанции не сошла, что допинги не употребляла, но судьи были другого мнения. Второго места нам не присудили и кубка не дали.

Когда на работе узнали, что светило и обломилось второе место, то нас лишили премии.

Вскоре руководитель забега, тот самый товарищ, пришёл проверять мою комсомольскую работу. Я упрекнула, что из-за его наичестнейшего судейства меня лишили премии. Почему-то это его развеселило. Почитав липовые протоколы, похвалил за фантастические способности.

На следующий день в местной газете напечатали, что я признана лучшим комсомольским вожаком. Слава не грела, было жалко Людочку…, да и премию.

К моим, как председателя профсоюзной организации, воплям про справедливость никто не прислушивался, и к праздникам, как всегда, бухгалтерии выдавали премию, а всем остальным — почётные грамоты.

Давно уже избавилась от всех портфелей, Слава Богу!

Классные собаки

Саня приехала на выходные в деревню навестить родителей и брата. Во дворе она увидела трёх собак. Брат Коля сказал:

— Видишь, каких я отличных охотничьих собак завёл! Рыжий — Шарик, белого зову Белым, а третий — Пулик.

Присели на крыльцо. К луже подошла соседская свинья с поросятами. Белый засуетился и побежал к ним. Было понятно, что он охотится на поросёнка. Коля позвал пса и отругал его. Белый поджал хвост, виновато опустил голову, залез в конуру.

Шарик лежал на солнце, рядом бегали цыплята, некоторые залезли ему на спину, а один крутился у носа. Пёс не утерпел и придушил беднягу. Николай взял дохлого цыплёнка, потыкал тушкой псу в морду, а потом снял ремень и разок врезал. Через несколько минут глупые цыплята уже сидели на спине Шарика, а он уткнул нос в землю и глаза от соблазна закрыл лапами. Коля