Во Славу Солнца - Шейн Дикс

Тьма вглядывается в лежащий перед ней путь и говорит: «Я не знаю, что теперь делать; я заблудилась, и теперь уже поздно искать дорогу».

Хьюберт ван Зеллер

Самая страшная ложь всегда произносится в тишине.

Роберт Льюис Стивенсон

Словами невозможно описать то, что он видел; пожалуй, только весьма приблизительно. Какая ирония: он, единственный во всей галактике, способен заглянуть, возможно, в истинную суть вещей, но при этом совершенно не в силах передать яркую палитру своих впечатлений. До тех, с кем он общался, доходила лишь жалкая тень воспринимаемых им образов.

Найди...

Отовсюду, со всех сторон, к нему мчались мысли – мысли, смешанные с чувствами, ощущениями, ассоциациями., рожденными подсознанием. На пути к нему они переплетались, проникали друг в друга и так безнадежно смешивались, что далеко не всегда удавалось вычленить одну из клубка остальных. Иногда какая-то вдруг загоралась особенно ярко, порой – несколько, но они предназначались не ему. Время от времени, очень редко, от него требовали ответа, и он старался изо всех сил. Но даже и в этом случае слуга Жестокой редко оставался им доволен.

Найди меня...

Он искал.

Все существа воспринимают галактику в своем собственном свете – когда ты молод, она пронизана ослепительным сиянием, потом, когда становишься старше, мир начинает мерцать приглушенными красками, которые Гаснут, когда приходит смерть. Он ощущал именно этот свет, а вовсе не то, на что он проливался. Отдельные огни объединялись, сливались друг с другом, и чем больше возникало таких союзов, тем яснее становилось его видение.

Понимание реальности приходило к нему с самых разных, порой неожиданных сторон, иногда картинки, встающие перед его взором, казались чуждыми и противоречивыми, но в конце концов рождалось новое полотно, имеющее право на собственную жизнь. Сущность реальности управляла его миром. Возьмем, к примеру, скалу... Не важно, какой она представляется отдельному человеку или как называется. Главное – какое имеет значение для каждого, кто встречает ее на своем пути, что она такое в целом сообществе сознаний.

Увиденная его глазами, галактика представляла собой заселенные живыми существами планеты, точно яркие шары, вращающиеся в потоках непроницаемого мрака. По мере того как его внимание переключалось с объекта на объект, на самые отдаленные уголки пространства, он разглядывал места, людей, артефакты, проливал на них свет осознания – а потом двигался дальше. То, к чему он не прикасался, не имело принципиального значения, поскольку, в соответствии с правилами его Вселенной, то, чего ты не чувствуешь, не существует.

И тем не менее даже голоса, звучащие где-то на периферии его восприятия, были наделены мимолетными всплесками жизни. Они несли некий опыт, порой экзотический, а порой скрытый от глаз наблюдателя.

По крайней мере так было в нормальной жизни. Однако Жестокая отняла у него галактику, вместо нее оставив лишь черный мрак. Пропасть без дна звала его, душила, грозила поглотить. А вокруг лишь маленькая кучка сознаний, с которыми можно общаться. Самая большая группа – та, где находится он сам. Почти девяносто процентов поступающей к нему информации, пожалуй, всего тысяча живых существ. Остальные разобщены, напуганы и одиноки, их свет едва теплится.

Все, кроме одного – как раз его-то он и должен найти.

Сияющий.

Иногда голос отступал и давал ему возможность взглянуть на существо, которое он искал. Всего на одно короткое мгновение. Впрочем, он всегда успевал увидеть, как ослепительное сияние затмевает собой все вокруг. Оно представлялось как нечто чудесное и могущественное. Нечто почти.., пугающее.

Отвечай!

Слуга Жестокой не отступал. Голос, точно набат, грохотал в сознании, лишал способности сопротивляться. Он попытался сосредоточиться на своем теле, отчаянно сражаясь с силами, которые неумолимо влекли его в пропасть. Его конечности дрожали – он этого не видел, в отличие от тех, кто за ним наблюдал. Даже обладая такими скромными возможностями, он мог послать свою волю на много тысяч метров вперед.

Найди меня, Сияющий!

Мышцы его далекого тела напряглись. Электроды засекли едва заметные потоки электронов в мозгу. Мощные компьютеры, в чью задачу входила обработка данных, расшифровали их, превратив в слова:

ДРУГОЙ

РЕЗОНИРУЕТ

Прошло одно короткое мгновение, пока его ответ поняли.

Он чувствовал, как работают их мысли – удивление, облегчение, едва скрываемый страх. И никто не испытал благоговения, охватившего его самого.

Затем:

Где?

Всегда один и тот же вопрос: где?

Откуда ему знать? Он не очень разбирается в пространственных ориентирах. Их так легко спутать с временными или эмоциональными следами. Что такое космос по сравнению с объединенными усилиями огромного количества столь отличных друг от друга сознаний?

Но он делал все, что мог. Жестокая с нетерпением ждала результатов, а ее слуги нервничали. Они с презрением относились к своей госпоже и одновременно боялись ее, а когда их страх грозил перейти все границы, изливали его на тех, кто стоял ступенью ниже.

Наблюдатель, находившийся среди них, спокойно и без ненависти поглощал их чувства. Он знал свое место и понимал, какую роль играет в планах Жестокой. Он способен найти Сияющего. Если он не сумеет его отыскать, значит, больше не будет нужен. Жестокая не проявляет терпимости к тем, кто не выполняет ее требований, в особенности если они не принадлежат к ее касте.

Все существа воспринимают галактику в своем собственном свете, но мало кто в состоянии взглянуть на себя с такой открытой честностью.

Найди меня. Сияющий!

Он очень старался. Он всегда старался. Возможно, его ответ вызвал неудовольствие у слуги Жестокой – ему не дано было это узнать.

Где?

ЗДЕСЬ

СКОРО

Она падала в полном одиночестве, если не считать, конечно, отчаянно ревущего ветра. Раскинутые в стороны руки безрезультатно пытались сохранить равновесие. Было не за что ухватиться, и она продолжала падать, падать.., внутри у нее образовалась отвратительная, тошнотворная пустота. Порывы бесконечного, злого ветра исхлестали лицо, заглушали все звуки.

Она не знала, когда начала падать. Впрочем, это не имело значения. Совсем недавно она была невесомой – и вдруг понеслась вниз. Разница только в том, куда ты направляешься.