Миллионы рождают власть - Алексей Шумилов

Кабинет первого заместителя председателя КГБ СССР. Август 1989 года

Лучи солнца робко пробивались сквозь задернутые тяжелые шторы. Полумрак, витающий в огромном кабинете, тяжелые дубовые стулья, наркомовский стол со столешницей оббитой зеленым сукном, огромный портрет Дзержинского на стене в темном пятне сумрака создавали гнетущую, тягостную атмосферу.

За столом напротив старика в генеральском мундире сидел крепкий седеющий мужчина в черном костюме с тяжелой челюстью и фигурой тяжелоатлета. Ему было немного за сорок. Твердый, уверенный в себе взгляд, сосредоточенное серьезное лицо, крепкие ручищи с широкими крестьянскими ладонями и толстыми пальцами, похожими на сардельки.

Хозяин кабинета выглядел намного колоритнее. По-стариковски осунувшееся и вытянутое лицо, изборожденное глубокими морщинами, чуть оттопыренные уши, прищуренные умные и злые глаза, подсвеченные зеленым круглым абажуром настольной лампы, создавали удивительное сходство с упырем из голливудских ужастиков и завершали картину, придавая обстановке зловещие нотки.

Если бы сюда случайно заглянул кто-нибудь из диссидентов «Московской Хельсинской группы», посаженных и выдавленных из страны при прямом содействии хозяина кабинета, то поразился, насколько точно их подсознательные страхи и представления о «кровавой гэбне» воплотились в увиденной картинке.

—Что думаешь, Дмитрий Федорович?— Филипп Денисович Бобков, первый заместитель председателя КГБ прищурился, внимательно изучая лицо подчиненного.

—Очень странная ситуация, товарищ генерал,— задумчиво протянул подчиненный.— Этот Михаил Елизаров производит двойственное впечатление. С одной стороны, его биография как раскрытая книга. Никаких белых пятен. Обычный мелкий уголовник. Неоднократно привлекался. По статье сто сорок четвертой статье УК РСФСР, ещё несовершеннолетним. Дали три года. Потом по сто сорок пятой. Но там дело рассыпалось, обвиняемый отказался от показаний и его выпустили из СИЗО.

—Сто сорок четвертая — это кража?— уточнил, с интересом слушающий, Бобков.— А сто сорок пятая — разбой. Правильно?

—Почти, товарищ генерал армии,— улыбнулся здоровяк.— Насчёт сто сорок четвертой вы верно сказали. А вот со сто сорок пятой немного ошиблись. Она квалифицируется как открытое хищение чужого имущества. То есть — грабеж. Почти одно и то же, разница лишь в степени опасности для потерпевшего. Если есть серьезная угроза здоровью и жизни — это разбой. А в случае с Елизаровым, он просто бумажник отобрал без побоев, то есть ограбил. Менее тяжелая статья.

—Разницу между грабежом и разбоем я и без тебя знаю,— проворчал Бобков.— Уголовный кодекс периодически просматриваю. Продолжай.

—Так вот,— продолжил мужчина в черном костюме.— Елизаров на двадцать четвертом году жизни попадает в больницу с ножевым ранением. По первоначальному диагнозу — в тяжелом состоянии со склонностью к ухудшению. То есть ранение считалось смертельным. И что самое удивительное выживает. Врач говорит, ошибся с диагнозом, всё не так страшно оказалось, как на первый взгляд. После этого Михаил возвращается домой. И вот здесь замечена первая странность. Уголовник и алкоголик ни дня толком нигде не работавший, по собственной инициативе устраивается грузчиком в универмаг. Со старым блатным окружением отношения аккуратно разрывает. Из местной гопоты у него остался один друг — некто Устинов Александр Анатольевич, тысяча девятьсот шестьдесят шестого года рождения. Сейчас он трудится директором по общим вопросам кооператива «Ника», являясь одновременно его совладельцем, как и «ОСМА-АВТО».

—Знаю его,— прищурился Филипп Денисович.— Один из ближайшего окружения Елизарова. Сейчас пузо наел, помордател. Подчиненные к нему на «вы», Александром Анатольевичем величают. На гопника уже не похож, скорее на приблатненного нэпмана двадцатых годов. Но ты на Сашку не отвлекайся, давай дальше по фигуранту.

—Весной восемьдесят шестого года вокруг Елизарова собирается компания единомышленников. Ашот Барсамян, бывший десантник, кандидат в мастера спорта Олег Квятковский. Позже к ним присоединяются двое ветеранов Афганистана — Денис Рябинин, Сергей Владимиров и тренер по боксу, мастер спорта Владимир Анненков. Именно они составили основной костяк команды. Последние трое исполняют роль силового крыла — обеспечивают безопасность руководства. Все важные решения они принимают в таком составе.

—Интересно,— Бобков задумчиво постучал пальцами по столешнице.— И какие же это важные решения? У меня сложилось впечатление, что все решает Елизаров.

—В основном, да,— кивнул подчиненный.— Решающее слово всегда оставляет за собой. Но самые актуальные вопросы выносит на общее обсуждение. Например, о стратегии развитии бизнеса, своих долгосрочных планах, которые будут нам интересны. Елизарову нужно узнать мнение своих компаньонов, распределить обязанности, дать поручения, обговорить разные нюансы. Ему важно убедить своих единомышленников, чтобы они действовали сознательно, понимали и одобряли планы лидера.

Но мы заметили, что в офисах его кооперативов в последнее время обсуждается только текучка. Все важные разговоры между этой командой прекратились. Зато два-три раза в месяц, они выезжают на природу. Ашот Барсамян ещё в восемьдесят седьмом купил себе дом под Москвой. Там, по моему мнению, и обсуждают стратегические вопросы.

—Так что, вам трудно и туда прослушку поставить?— раздраженно бросил Филипп Денисович.

—Не всё так просто,— насупился Дмитрий Федорович.— Во-первых, они общаются вне дома. Во-вторых, в разных местах. Постоянно их меняют. Угадать, где они будут переговариваться, невозможно. Иногда вообще заходят в лес и устраивают посиделки с шашлыками. Каждый раз на новом месте. Продуманные, сволочи. Наши люди могут наблюдать за ними издалека и то, так чтобы не привлечь внимания.

—А по губам прочесть, что говорят, нельзя?— поинтересовался Бобков.— Я знаю, у нас есть специалисты.

—Тогда придется подключать новых людей. И наши с вами действия станут известны Крючкову. Соответственно, у него, и ряда других руководителей возникнет вопрос, зачем мы разрабатываем Елизарова и его окружение. Михаил Сергеевич категорически против, чтобы мы вмешивались в деятельность кооператоров и сумел убедить Политбюро. Всем структурам КГБ и МВД, как вы знаете, сверху спущена директива не лезть к новым капиталистам, и не мешать, как там написано, «возникающему классу частных собственников». Нам же не нужны лишние проблемы?

—Не нужны,— скривился Бобков.— Ладно, подумаем, что можно сделать. Продолжай.

—Кроме этих ребят, в ближайшее окружение Елизарова входят Каринэ Далакян, шестидесятого года рождения. Очень интересная женщина. До недавнего времени работала в Минторге Армянской ССР, главным товароведом. Была правой рукой заместителя министра Вартана Малумяна. По информации нашей агентуры именно через неё проходила реализация всего «левака» в магазинах республики. В среде теневых армянских дельцов ходят слухи, что она уже давно миллионерша. Я не знаю, как Елизаров смог её убедить, но Каринэ уволилась с работы, разменяла свою трехкомнатную квартиру на аналогичную в Москве с доплатой и переехала в столицу. Но свой огромный дом со всеми удобствами и садом под Ереваном не продала. Сейчас за ним присматривают её родители и садовник-охранник пенсионного возраста.