Пламя свечи - Линда Холл

Лунный свет упал на лицо спящей девочки. Та вздохнула и сладко потянулась во сне. Ее веки затрепетали, и она нехотя открыла глаза. Потом подняла руку, пытаясь заслониться, и окончательно проснулась.

Она откинула одеяло, села, отыскала ногами тапочки. Затем встала и подошла к окну, чтобы задернуть штору. Но прежде чем сделать это, выглянула в сад и замерла. Полная луна улыбалась ей. На деревьях блестели серебром листья. Черные тени деревьев скрывали дорожки и клумбы с цветами. Повсюду было торжественно и тихо, как в театре перед началом спектакля.

Казалось, вот-вот зазвучит увертюра и на лужайке затеют свой танец эльфы и феи. А потом появится золотая карета с ней — юной красавицей, и в эту ночь произойдет чудо. Она будет смотреть на эльфов, на цветы и серебряные деревья и с нетерпением ждать, когда же из-за синих гор появится белый конь с длинной гривой, на котором прискачет принц, чтобы упасть к ногам возлюбленной и молить ее выйти за него замуж.

Она кивнет ему в знак согласия. А потом они оба — жених и невеста — усядутся в карету и умчатся в свой замок, чтобы жить там долго и счастливо и умереть в один день.

Девочка едва слышно засмеялась. Какая же она глупая! Ведь ей давным-давно известно, что сказки — это всего лишь сказки… Никаких юных красавиц, превращающихся в принцесс, на свете нет, и не являются за ними принцы на белом коне. Однако ночь была такой удивительной, а луна такой полной и веселой, что ей захотелось представить себя в воздушном бальном платье, идущей по залитому магическим лунным светом ночному саду рука об руку со своим избранником.

Она очень любила сказки еще с тех пор, когда мама перед сном приходила к ней, садилась на кровать и придумывала на ходу новые и новые подробности волшебных историй. Теперь уже никто не рассказывает их ей, она сама взахлеб читает одну книгу за другой, но делает это тайком. Несколько лет назад ей вдруг показалось, что взрослые хотят, чтобы она читала другие книги. Те, конечно, тоже были интересные, но в них не существовало тайны, чего-то недосказанного, невероятного. Поэтому часто, заперев комнату, девочка доставала с дальней полки свои старые детские книжки, рассматривала картинки и с удовольствием перечитывала любимые истории…

Интересно, а что происходит с принцессами потом, когда они начинают жить вместе со своими прекрасными принцами? Ни в одной сказке об этом не упоминалось. Наверное, дальше у них начинается довольно скучная жизнь. Никто не спасает их от драконов и людоедов, никто не спешит к ним через моря и горы…

Девочке вдруг стало грустно, как бывало всегда, когда она переворачивала последнюю страницу книги. Надо придумать такую историю, решила она, из которой можно будет узнать, что же именно произошло с того момента, когда любящие сердца соединились…

Устав фантазировать, девочка вздохнула, задернула шторы и пошла спать. Она не знала еще, что самая интересная сказка это та, что творится у всех на глазах каждый день. И называется она жизнь.

Какое же это счастье — дышать воздухом Парижа! Натали опустила стекло и подставила лицо холодному влажному ветру, упруго врывающемуся на ходу в салон машины и несущему снежинки…

Таксист, пару раз взглянув на нее, недовольно заметил:

— Мадемуазель, вы меня простудите!

— Ах, простите, мсье…

Она подняла стекло, продолжая с жадностью вглядываться сквозь него во все, что попадало в поле ее зрения.

Такси уже давно миновало предместья и современные районы города. Сейчас оно мчалось по центральным улицам. Скоро, вот за тем поворотом, Натали увидит здание Гранд Опера, потом они свернут к набережной Сены, проедут мимо книжных развалов, минуют ее любимый китайский ресторан и попадут на маленькую тихую улицу…

Родной дом Натали, в котором она прожила с родителями почти двадцать лет, находился в самом центре Парижа. Всего несколько минут требовалось, чтобы дойти от него до Триумфальной арки и Лувра. Но из-за того, что там почти всегда толпились шумные разноязыкие туристы, Натали, чтобы не сталкиваться с ними по дороге в университет или на свидание, пользовалась одной ей известными переходами, сворачивая на боковые, более спокойные улочки.

Это было очень удобно — попасть в самую гущу городской жизни, не пересекаясь при этом с назойливой праздной публикой. Париж не раз сравнивали с Вавилоном. Иногда Натали ловила себя на мысли, что этот город имеет странную тайную власть надо всем остальным миром. Самые сильные и красивые мужчины стремились покорить его, прекраснейшие женщины съезжались сюда в поисках счастья. Рядом с длинноногими славянками по Елисейским Полям семенили изящные японки, гордо подняв головы, вышагивали красавицы-мулатки, нежно улыбались и покачивали фарфоровыми личиками китаянки… Центральный проспект Парижа был похож на подиум, где происходило вечное состязание в красоте, изяществе, моде.

Натали иногда казалось, что среди всего этого праздничного, почти карнавального разнообразия, элегантные парижанки как-то теряются. Но она ободряла себя тем, что никто и никогда не смог бы сравниться с ними в умении существовать вне времени и пространства и, более того, нести в себе вечную тайну женщины, способной повелевать мужчиной.

Она знала, что хороша собой. Но не так, как красотки на глянцевых обложках журналов — соблазнительно изгибающиеся, загадочно щурящие хищные глаза и блистающие жемчужными улыбками.

Во-первых, Натали не отличалась высоким ростом: всего метр и шестьдесят два сантиметра. Но это ее не огорчало, поскольку именно таков был рост Венеры Милосской. Во-вторых, природа сделала ее шатенкой, а не блондинкой, и она не сочла нужным ее корректировать. В-третьих, цвет глаз она имела вовсе не потрясающе голубой или зеленый, а всего лишь карий. В четвертых… Короче говоря, она была просто молода, очень элегантна и имела неповторимый, единственный в своем роде шарм француженки. И мужчины иной раз невольно оборачивались ей в след, чувствуя в ней настоящую женщину.

Впрочем, если бы она действительно нравилась им, то, наверное, давно б вышла замуж за какого-нибудь славного парня, а не носилась по свету в поисках смысла жизни. Натали думала об этом без боли. Это был просто факт ее биографии. Никто не мешал ей стать добропорядочной женой и иметь детей… Однако она сама от этого отказалась.

Теперь Натали после долгого отсутствия возвращалась домой. Четыре года назад она фактически бежала из Парижа, бросив родителей, друзей, университет и мужчину, который готовился стать ее спутником «в радости и в горе, болезни и здравии», ну и так далее…

Ей совершенно не хотелось думать об этом. К случившемуся уже нельзя было ничего ни прибавить, ни убавить от него. Но улицы Парижа за окном такси, люди, спешащие по делам, витрины кафе и магазинов, родное хмурое небо… — все заставляло ее сейчас вспоминать свою юность и первую неудавшуюся любовь.