Вторжение - Дин Кунц

Эта книга посвящается Джо Стефко, великому барабанщику, издателю уникальных книг, собачнику… эти три добродетели гарантируют попадание на небеса. Про больную ногу можно и забыть. Когда ты один в разгаре ночи и просыпаешься в поту и испуге…

Т.С. Элиот[1]. Фрагмент Эгона

В моем начале мой конец.

Т.С. Элиот. Ист-Коукер[2]

В час ночи, может, несколькими минутами позже, неожиданно хлынул сильный дождь. Ни раскаты грома, ни поднявшийся ветер не предшествовали потопу.

Внезапность и ярость ливня создавали ощущение, что все это происходит во сне.

Тревога охватила Молли Слоун. Она лежала в постели рядом с мужем, буквально перед тем как разверзлись небеса. И теперь, когда она прислушивалась к шуму дождя, эта тревога только нарастала.

Голосов ливня был легион, и эта злобная толпа говорила на языке, который давно канул в лету. Потоки воды бились в кедровую обшивку дома, стучали по кровельной плитке, словно пытались проникнуть в человеческое жилище.

Сентябрь в южной части Калифорнии — сухой месяц, часть долгого засушливого сезона. Дожди редко начинаются раньше марта, практически никогда — до декабря.

В сезон дождей барабанная дробь капель по крыше обычно служила надежным средством от бессонницы. В эту ночь музыка дождя не усыпляла Молли, и не только потому, что раздалась во внеурочную пору.

В последние годы бессонница стала для Молли той ценой, которую приходилось платить за крушение честолюбивых надежд. Брошенная дремой, она смотрела в потолок темной спальни, размышляя над тем, как все могло бы быть, стремясь к тому, о чем не имело смысла и мечтать.

В свои двадцать восемь лет она опубликовала четыре романа. Обо всех хорошо отозвались рецензенты, но ни один не был распродан достаточно большим тиражом, чтобы сделать ее знаменитой или хотя бы гарантировать, что найдется издатель, который с руками оторвет ее следующее произведение.

Ее мать, Талия, прекрасная писательница, смогла написать далеко не все, что могла: умерла от рака в тридцать лет. Теперь, спустя шестнадцать лет, книги Талии более не печатались, о ее существовании знали только самые узкие специалисты.

Вот Молли и боялась последовать за матерью в страну забвения. Нет, страха перед смертью она не испытывала. Страшило ее другое: умереть до того, как удастся создать произведение, благодаря которому она останется с грядущими поколениями.

Рядом с ней Нейл тихонько похрапывал, не подозревая о разбушевавшейся природе.

Сон всегда приходил к нему в тот самый момент, когда его голова касалась подушки и он закрывал глаза. Через восемь часов он просыпался в той же самой позе, в которой укладывался в кровать, отдохнувший, полный сил.

Молли говорила мужу, что так спят только лодыри.

Все семь лет, прошедшие после свадьбы, они жили по разным часам.

В будущем она проводила не меньше времени, чем в настоящем, грезила о том, куда хотела бы попасть, без устали намечая пути, которые могли бы привести ее к намеченным высоким целям. Она не давала себе покоя, гнала и гнала вперед.

Нейл жил сегодняшним днем. Для него далеким будущим была следующая неделя, и он верил, что время доставит его туда, независимо от того, спланирует он маршрут или нет.

Они отличались друг от друга, как мышь и лунный луч.

Учитывая такую несхожесть характеров, казалось невероятным, что они могли любить друг друга. Тем не менее именно любовь связывала их воедино, давала им силы успешно противостоять разочарованиям, даже трагедии.

Во время приступов бессонницы для Молли ритмичное похрапывание Нейла, пусть и негромкое, иногда становилось такой же проверкой любви, какой могла бы стать измена. Теперь же шум дождя полностью растворил в себе храп, и у Молли появилась новая цель, на которую она могла направить переполнявшее ее раздражение.

И шум этот все усиливался, пока не создалось ощущение, будто она находится в машинном отделении, приводящем в движение всю Вселенную.

В начале третьего, не включая света, она выбралась из кровати. Навес крыши защищал от дождя окно, и Молли подошла к нему, чтобы посмотреть, что творится снаружи.

Их дом стоял высоко в горах Сан-Бернардино, среди огромных сосен с грубой, изрезанной глубокими трещинами корой.

В столь поздний час большинство соседей спали. Сквозь частокол деревьев и пелену дождя свет горел лишь в одном доме из тех, что находились на горных склонах вокруг Черного озера.

В Доме Корригана. Жена Гарри Корригана, Калиста, с которой он прожил тридцать пять лет, трагически погибла в июне.

Приехав на уикенд к своей сестре, Нэнси, в Редолдо-Бич, Калиста припарковала «Хонду» у банкомата, чтобы снять двести долларов. Ее ограбили, а потом убили выстрелом в лицо.

Нэнси вытащили из автомобиля и всадили в нее две пули. Она упала под колеса «Хонды», на которой потом скрылись два грабителя. И теперь, через три месяца после похорон Калисты, Нэнси по-прежнему пребывала в коме.

Если Молли каждую ночь мечтала о том, чтобы уснуть, то Гарри Корриган пытался этого избегать. Говорил, что сны убивают его.

Едва видимые сквозь ливень светящиеся окна дома Гарри напоминали огни далекого корабля в бушующем море: одного из тех сказочных, призрачных кораблей, покинутых пассажирами и командой, но оставшихся с полным комплектом спасательных шлюпок. В столовой на столах стояли тарелки с едой, в рубке любимая трубка капитана, теплая от тлеющего табака, дожидалась на расстеленной карте.

Воображение Молли так легко включалось в работу. А вот отключить его удавалось далеко не сразу. Иногда из терний бессонницы она вдруг попадала в объятия литературного вдохновения.

Внизу, в кабинете, лежали первые пять глав нового романа, требующие правки. Несколько часов работы над рукописью могли в достаточной степени успокоить нервы и дать ей возможность уснуть.

Ее халат висел на спинке ближайшего стула. Молли надела его, завязала поясок.

Направившись к двери, осознала, что на удивление легко ориентируется в спальне, хотя и не включала лампу. И дело было совсем не в том, что глаза могли привыкнуть к темноте за те долгие часы, которые она пролежала без сна, уставившись в потолок.

Слабый свет шел от окон, разбавляя темноту спальни. И, конечно же, его источником не могли быть далекие огни дома Корригана на юге. Поначалу, однако, Молли не смогла понять, чем именно освещается спальня.