Подвиги Геракла - Агата Кристи

В квартире Эркюля Пуаро все было очень современно.

Дверные и оконные ручки и шпингалеты сверкали хромом, акресла, хотя и отменно мягкие, отличались строгостью форм.

В одном из этих кресел чинно восседал — аккуратнорасположившись точно в центре — Эркюль Пуаро. Напротив него, в другом кресле,сидел профессор Бертон из колледжа Всех скорбящих Оксфордского университета[1], с наслаждением потягивая «Шато Мутон-Ротшильд» из запасовПуаро. Кому-кому, а профессору Бертону аккуратность была совершеннонесвойственна. Пухлый, с румяной добродушной физиономией под копной седыхволос, он то и дело басовито похохатывал и имел обыкновение посыпать все вокругпеплом: никакие пепельницы, которые ему старательно подсовывал Пуаро, непомогали.

— Скажите на милость, — приставал он кПуаро, — почему Геракл?

— Вы имеете в виду имя, данное мне при крещении?

— Ну, для крестного имени оно, пожалуй, чересчурязыческое, — последовал ответ, — но я не о том. С чего вдруг такаяэкзотика? Отцовская фантазия? Материнский каприз? Семейная традиция? Ведь еслия не ошибаюсь — память у меня не та, что прежде, — у вас был еще брат поимени Ахилл?

Пуаро, напрягшись, вспомнил историю появления на свет АхиллаПуаро[2]. Даже не верится, что все это было на самом деле…

— Был, но недолго, — любезно пояснил он.

Профессор Бертон тактично сменил тему.

— Людям следовало бы более тщательно выбирать детямимена, — заявил он, размышляя вслух. — Вот одну из моих крестницназвали Бланш[3] — а она черна, как цыганка! Другую окрестилиДердре, в честь Скорбной Дердре[4] — веселее человека я в жизнине видел! А уж Пейшенс[5] — ее бы Нетерпением назвать, и дело сконцом! А Диана[6] — ну, Диана… — Старый античниксодрогнулся. — В ней уже двенадцать стоунов[7], а девочкевсего пятнадцать! Родители говорят, что это детская пухлость, но мне так что-тоне кажется. Ничего себе Диана! Они хотели назвать ее Еленой, но тут уж я сталстеной. Елена Прекрасная при таких-то папе с мамой! Да и бабушка у нее, если нато пошло, далеко не красавица. Я едва голос не сорвал, пытаясь их уговорить наМарту или Кэтрин, но куда там! Чудаки эти родители…Пухлое лицо профессорасморщилось от смеха.

Пуаро испытующе смотрел на него.

— Представляю себе одну фантастическую беседу…

Сидят ваша матушка и покойная миссис Холмс, шьют или вяжутвсякие распашонки и советуются:

— Ахилл, Геракл, Шерлок, Майкрофт…

Восторг собеседника нимало не тронул Пуаро.

— Насколько я понимаю, вы намекаете, что я своимвнешним видом не слишком напоминаю Геракла?

Профессор Бертон окинул взглядом маленькую аккуратнуюфигурку Пуаро, затянутую в полосатые брюки, и черный пиджак, и щегольскойгалстук-бабочку, не упустив ни лакированных ботинок, ни яйцевидной головы, ниогромных усов.

— По правде сказать, Пуаро, нисколько не напоминаете.Думаю, — добавил Бертон, — вам не довелось изучать классическиеязыки?

— Не довелось.

— А жаль. Вы много потеряли. Будь моя воля, их быизучал каждый.

— Eh bien[8], я прекрасно обошелся безних, — пожал плечами Пуаро.

— Обошелся! Подумать только! Дело же совсем не в этом.Классическое образование — не лестница к немедленному успеху, это же не заочныебухгалтерские курсы!

Тут речь идет не о работе, а о досуге. Сами посудите. Сгодами все больше хочется отойти от дел, пожить в свое удовольствие — и что выбудете делать в свободное время?

У Пуаро уже был готов ответ.

— Я собираюсь всерьез заняться разведением кабачков.

— Кабачков? — ошеломленно пробормоталБертон. — Этой пресной водянистой гадости?

— В том-то и дело, — воодушевился Пуаро. — Имвовсе не обязательно быть пресными.

— Ну да — если их посыпать сыром или луком или политьбелым соусом…

— Нет-нет, я говорю о другом. Я попробую исправить вкуссамих кабачков. Им можно придать такой букет…полуприкрыв глаза, облизнулсяПуаро.

— О чем вы, дружище, это же не кларет. — При слове«букет» профессор Бертон вспомнил о своем бокале и, смакуя, прихлебнул изнего. — Прекрасное вино, давно такого не пробовал. — Он одобрительнопокачал головой. — Но насчет кабачков — это ведь была шутка? Вы же несобираетесь, — на лице профессора отразился ужас, — согнувшись в трипогибели, вилами разбрасывать на грядках навоз или подкармливать эти вашикабачки с помощью шерстяных жгутов, смоченных в какой-то дряни?

— Похоже, вы настоящий специалист по кабачкам, —удивился Пуаро.

— Видел, как над ними колдуют садовники, когда ездил загород. Нет, Пуаро, я серьезно, ну что это за хобби! То ли дело, — голоспрофессора стал мягким и вкрадчивым, — кресло у камина в длинной комнате снизкими потолками, уставленной книгами, — непременно в длинной, никоимобразом не квадратной. На столе перед вами бокал портвейна, а в руках —открытая книга. Время отступает, когда вы читаете. — Он звучно что-топродекламировал и тут же перевел:

Кормщик таким же искусством по бурному черному понту

Легкий правит корабль, игралищс буйного ветра…[9]

— Правда, истинный дух греческого оригинала вы всеравно не ощутите.