Страж и королева - Татьяна Алая

Страж и королева

Предисловие

Пламя большого костра в темноте ночи казалось еще ярче, отражаясь рыжим отблесками на сосредоточенных и торжественных лицах совсем юных парней и девушек, стоящих вокруг в черных кожаных куртках. Их вид был собран и строг, как у любого воина перед заданием, а лица сдержаны и сосредоточены. Не замечая холода, те смотрели друг на друга, и только глаза выдавали волнение, царящее в их сердцах. Поочередно каждый делал глоток из глиняного кувшина и передавал следующему, подбадривая стоящего рядом взглядом. Двенадцать лет они тренировались плечом к плечу и сейчас тоже поддерживали друг друга как могли.

Торжественная тишина повисла над поляной, лишь звук пламени нарушал ее мерным потрескиванием. Природа тоже будто чувствовала важность момента. Ни один звук, кроме огня, разгорающегося все сильнее от магии, не нарушал напряженную тишину, повисшую над погруженной во мрак равниной. Стоящие чуть поодаль трое взрослых мужчин в таких же черных, как и на молодых ребятах одеждах, тоже не произносили ни звука. Казалось, даже не дышали, сливаясь с мраком ночи.

Наконец, последний юный парень сделал глоток и вытер рот рукой, а затем возвратил кувшин старшему из наставников. Тот так же молча забрал сосуд и отошел на прежнее место, вновь превратившись в почти недвижимую статую и продолжая наблюдать за молодыми людьми.

Парни и девушки теперь стояли и смотрели на огонь, словно не могли отвести взгляд или двинуться, пребывая в трансе. Священное пламя, казалось, плясал в их радужках, прожигая магией их сердца и тела. Через несколько секунд они закрыли глаза, не в силах совладать с просыпающимся даром внутри, кто-то чуть застонал, но никто не двигался со своего места.

— Началось, — тихо прошептал старший из стоящих неподалеку наставников. Остальные двое лишь молча кивнули, сосредоточенно смотря на каждого из воспитанников.

Еле дыша, я прятался за огромным валуном в нескольких метрах от Священного круга огня, где происходила Церемония, сам не веря, что смог сюда пробраться и увидеть воочию, как становятся стражем. Ночь была особенно холодна сегодня, пробирая до костей, но я не обращал в восхищении на эту мелочь внимания, не смея даже дрожать или стучать зубами, так боялся, что меня обнаружат и прогонят. И это было бы лучшим исходом. Находиться здесь без ведома наставников и Главнейших было нельзя. Прохождение обряда было самым важным моментом в жизни каждого стража. Таинство, не предназначенное для чужих глаз. Нарушение любого правила стражей было чревато наказанием, а такое, какое совершал сейчас я, каралось особенно строго. Но мне было все равно. Я был поглощен тем, что происходило передо мной и не смел даже дышать от восторга.

И вот молодые люди стали открывать глаза, а я завороженно осознавал, что они изменились. Теперь те смотрели на мир взглядом стража. Ярко-янтарный цвет их радужки, так похожий на огонь, был отличительным признаком проснувшегося дара. Тех способностей, которые делал нас теми, кем мы были рождены. Стражами огня. Борцами с нечестью и злом. Воинами, призванными не позволить поработить людей ведьмам и колдунам, сделать их рабами злых чар.

Вдруг старший страж подошел к одному из юношей и чуть повернул того так, чтобы видеть глаза.

— Эр, прости сынок, — сказал он вдруг тихо и с искренним сожалением, сразу отойдя.

Лицо парня смертельно побледнело даже в сумерках ночи. Мы с ним одновременно не сговариваясь выдохнули от ужаса.

— Только не изгой! Только не изгой! — шептал я, чувствуя, как леденеет тело уже не от холода ночи, а от этого слова.

Оно было приговором для новобранца. Неумолимым и безжалостным. В единицах из нас дар не просыпался даже после глотка волшебного и священного напитка янган, сваренного Старейшим. Они оставались людьми и потому больше не могли жить со стражами, становясь изгоями. Мы не могли допустить, чтобы дар слабел.

— Мне жаль, — сказал второй старший мужчина сочувственно, подходя к бедолаге и протягивая походный мешок. Перед Церемонией каждый кандидат обязан был собрать такой, чтобы быть готовым уйти сразу, потому что изгой даже не мог попрощаться.

Парень оцепенело взял из рук наставника кожаный баул, смотря неверяще, не осознавая еще, что это происходит с ним.

— Спасибо, — выдохнул он тихо через силу. Теперь даже носить оружие он не имел права. Для рода изгой словно переставал существовать.

— Ты знаешь, что делать, таков закон, — сказал наставник строго, а остальные стражи, еще вчера бывшие Эру друзьями или может любимыми, смотрели испуганно, не зная, что сказать от потрясения. — Вы не имеете права даже попрощаться. Он больше не член нашего рода, — сурово произнес старший, обведя взглядом оставшихся. Те лишь кивнули.

От этих слов мое тело задрожало. Впервые в жизни я ощущал страх неизвестности, представляя, что на месте этого парня всегда могу оказаться сам через несколько лет. Сколько себя помню, я мечтал быть стражем, и потому панически боялся стать изгоем. Этого нельзя был предвидеть, изменить или предугадать. И это было единственным, чего я боялся на самом деле.

В свои шесть лет многое еще ждало впереди, обучение только началось, а я уже мечтал, как буду вот так же стоять перед священным огнем и пить напиток, становясь стражем. Но что, если это не суждено⁈ Мне страшно было представить, что стану никем. Это было немыслимо… Равносильно смерти…. Даже намного хуже, потому что даже сейчас я не боялся умереть, а не стать стражем страшился как ничего другого.

— Арай, вот ты где⁈ — вдруг раздался надо мной раздраженный голос отца. — Так и знал, что ты будешь тут. Я же запретил тебе приходить на Церемонию, но все равно ты так и не послушался! Ты уже достаточно взрослый, чтобы знать, что такое дисциплина! Получишь за это десять ударов, чтобы запомнить, что приказ взрослых нужно исполнять! Без понимания этого ты никогда не станешь достойным членом рода! А теперь быстро домой!

Я лишь виновато вздохнул, краем глаза видя, как переглянулись отец и один из наставников на священной поляне. Тот лишь снисходительно кивнул, что было чудом, а я выдохнул. Хотя бы мой проступок не будет вынесен на обсуждение Совета Главнейших. Это был бы позор всей нашей семье.

— Хорошо, пап, — с трудом двигая затекшими конечностями и замершим телом, пытаясь встать, согласился я, все равно бросая взгляды на молодых стражей. Но я увидел главное, а теперь можно было выдержать все, что угодно. Включая, перетерпеть наказание, которое определит отец.