Пригласи меня войти  - Дженнифер МакМахон

* * *

19 мая 1924 года

Это началось, когда Хетти была маленькой девочкой.

У нее была тряпичная кукла с фаянсовой головкой, звали куклу мисс Фентвиг. Мисс Фентвиг рассказывала Хетти разные вещи – такие вещи, о которых она не имела понятия и даже не хотела слышать о них. Она ощущала их глубоко внутри себя, всегда, всю жизнь.

Ее дар.

Ее проклятие.

Однажды мисс Фентвиг сказала Хетти, что ее отец погибнет от удара молнии и она ничего не сможет с этим поделать. Хетти попыталась предупредить родителей и рассказала им, что она услышала. «Это чепуха, девочка», – сказали они и за такие нехорошие слова отправили ее в постель без ужина.

Две недели спустя ее отец был мертв: в него ударила молния, когда он вел свою лошадь в амбар.

После этого все стали как-то странно поглядывать на Хетти. У нее отобрали мисс Фентвиг, но Хетти продолжала слышать голоса. С ней говорили деревья. К ней обращались камни, речные воды и маленькие зеленые жуки. Они говорили ей о том, что будет.

«У тебя есть дар», – говорили они.

Но Хетти так не думала – по крайней мере, сначала. До тех пор, пока не научилась управлять им.

Сегодня голоса послали ей предупреждение.

Оно пришло в виде шепота камышей и рогоза, растущего на западном краю болота. Другие бы услышали лишь звук сухих стеблей, шелестевших на ветру, но она слышала хор умоляющих голосов: «Беги, они идут за тобой!»

Говорили не только растения. В настойчивом карканье ворон тоже звучало хриплое предупреждение. Лягушки на краю болота квакали: скорее, скорее, скорее!

Вдалеке послышался лай и завывание собак; свора приближалась. Потом раздались шаги, и появилась одинокая фигура, бегущая по тропинке. Хетти стояла перед домом с топором в руках и колола дрова для печки. Ей нравилось это занятие, нравилось ощущать силу ударов и глухой стук, с которым лезвие топора входит в чурбан, раскалывая ее пополам. Теперь она подняла топор и застыла в ожидании.

– Джейн! – позвала она, когда увидела свою дочь, выбежавшую из леса с безумным взглядом и растрепанными волосами. Ее голубое ситцевое платье в цветочек было порвано. Хетти сама сшила это платье, как и всю остальную их одежду, на старой швейной машинке, оставшейся от матери. Ткани она заказывала по каталогу «Sears»[1]; иногда она позволяла себе такую роскошь, как заказ новых платьев, но они не были такими же прочными и долговечными, как сшитые собственными руками.

Хетти опустила топор.

– Где ты была, девочка? – обратилась она к дочери.

Был учебный день, но Хетти запретила дочери ходить в школу. Насколько ей было известно, Джейн собирала в лесу растопку.

Джейн открыла рот, собираясь что-то сказать, но слова не выходили наружу. Потом она разразилась слезами.

Хетти отложила топор, подошла к ней и обняла девочку за дрожащие плечи. Потом она ощутила запах дыма от платья Джейн и от ее спутанных волос. Казалось, дым тоже хотел поведать какую-то зловещую историю.

– Что случилось, Джейн?

Джейн запустила руку в карман платья и достала коробок спичек.

– Я сделала что-то плохое, – пробормотала она.

Хетти отодвинула девочку, продолжая держать ее за руки, и вгляделась в лицо дочери. Всю свою жизнь Хетти толковала знаки и послания, предугадывая будущее. Но разум дочери – ее собственной плоти и крови – был закрыт для Хетти и раньше, и теперь.

– Расскажи, – сказала она, хотя не хотела ничего знать.

– Мама! – Джейн снова зарыдала. – Мне так жаль!

Хетти прикрыла глаза. Собаки приближались. Не только собаки, но и люди, которые что-то кричали, ломясь через лес. Хетти всегда забавляло, что люди, которые всю жизнь ходили по этому лесу и охотились, могут двигаться так неуклюже, без всякого изящества и уважения к тем, на кого они наступают.

– Что нам делать? – Джейн сильно побледнела и выглядела сейчас гораздо младше своих двенадцати лет. Страх делает это с людьми; он заставляет их съеживаться, делает их маленькими и слабыми. С годами Хетти научилась прятать страхи в сундук на задворках своего разума, чтобы быть храброй и противостоять любому врагу, который появлялся на ее пути.

– Нам? Ты сейчас пойдешь и спрячешься в овощном погребе, где стоял старый дом.

– Но там пауки, мама. И крысы!

– Крысы и пауки – самая меньшая из наших забот. Они не причинят тебе вреда.

В отличие от людей, которые сейчас придут, подумала Хетти. Они уже близко. Она слышала их голоса, их крики.

– Прокрадись лесом к тому старому месту. Спустись в погреб и запрись изнутри. Никому не открывай.

– Но, мама…

– Давай беги! Я приду за тобой. Уведу их подальше, а потом вернусь. Клянусь, Джейн Брекенридж, я вернусь за тобой. Не открывай ту дверь никому, кроме меня. И еще, Джейн…

– Да, мама?

– Не бойся.

Если бы это было так просто. Если бы слова обладали силой избавлять от страха.

К тому времени, когда Джейн скрылась на тропинке, появились собаки, прибежавшие с востока, со стороны дороги, ведущей к центру поселка. Старые гончие псы, натасканные на опоссумов и енотов, но теперь пущенные по ее запаху.

«Не бойся», – мысленно повторила Хетти, на этот раз обращаясь к себе. Сосредоточившись, она отогнала страх, подняла топор и выпрямилась.

– Ведьмы! – кричали люди, бежавшие за собаками. – Держи ведьму!

– Убийца! – кричали другие.

– Невеста дьявола! – выкрикивал кто-то.

Сжимая топор в руках, Хетти посмотрела на болото. Она знала самый безопасный путь. Там были топкие и глубокие места; были другие места, где били подземные ключи, выносившие ледяную воду из глубины земли. Целебную воду. Вода знала много разных вещей; она могла изменить человека, если он позволял это сделать.

Торф под ногами был мягким и пружинистым, как губка, но Хетти двигалась быстро и уверенно, прыгая с ловкостью годовалого оленя.

– Вот она! – послышался мужской голос впереди. Это было нехорошо. Она не ожидала, что они зайдут с той стороны. Как выяснилось, они подходили со всех сторон, и их оказалось гораздо больше, чем она ожидала. Хетти испуганно застыла, наблюдая за смыкающимся кругом людей и пытаясь найти какой-то проем, ведущий наружу.