Жизнь прекрасна - Донна Клейтон

Она просто не могла больше откладывать эту уборку. Тесc Геллуэй стояла на пороге спальни своего отца. Сквозь окно проникали золотые лучи послеполуденного солнца, оставлявшие на мебели и стареньком коричневом ковре полосы света. Тесc беспокойно закусила нижнюю губу и вошла.

В воздухе все еще витал знакомый аромат лосьона после бритья. Едва уловимый запах навевал смутное ощущение уюта, придавал комнате жилой вид. Казалось, отец вот-вот вернется и опять усядется в свое любимое кресло-качалку, накрыв ноги теплым пледом. Сердце вновь защемило в груди от невыносимой боли.

Месяц прошел с тех пор, как похоронили Гарри Геллуэя. Все эти долгие дни она находила разные оправдания, чтобы еще немного остаться здесь, побыть с его вещами. Но холодные порывы ветра все чаще и неистовей трепали ветки деревьев, и зима приближалась семимильными шагами. Кто-то нуждается в теплых вещах сильнее ее.

Серое шерстяное пальто с потертыми манжетами могло согреть. А его оливковый макинтош мог укрыть от дождя. Было еще несколько костюмов, рубашек и галстуков, не говоря уже о ботинках, которые находились в отличном состоянии, так как отец всю жизнь работал обувным мастером.

Тесc резким движением руки стерла со щеки слезы и открыла верхний ящик комода. Она пошарила обеими руками и достала пару носков, скрученных в маленький шарик. Там же лежали аккуратно сложенные носовые платки. Тесc почувствовала давящую боль в груди и смахнула вновь набежавшие слезы.

– Прекрати хлюпать, – жестко произнесла она вслух, вытащила второй ящик и вытряхнула все вещи на кровать. В третьем ящике лежали рубашки для игры в поло и свитера. Она с нежностью прижала к щеке самый потертый: папа надевал его, когда работал по дому.

Тесc отложила свитер в сторону, чтобы взять на память – отец навсегда останется с ней, в ее душе. Только благодаря ему она получила звание доктор Тесc Геллуэй. Это была его самая большая мечта – дать ей хорошее медицинское образование. Отец даже не брал в банке заем. В течение нескольких лет успешно оплачивал обучение и книги с маленькой зарплаты, жертвуя многим: никогда не брал отпуска, не покупал новой машины, пользовался только тем, что у него было, или приобретал в секонд-хенде. Он оставался глух к ее протестам против всех этих жертв, не разрешал ей работать в годы учебы в колледже. В свою очередь, Тесc сразу же после окончания медицинского стала специализироваться в области семейной практики.

Вздохнув, Тесc вернулась к уборке. Она была уже близка к цели. Выдвинув последний, самый, нижней ящик с прорезью, Тесc поставила его на кровать. Под старыми и замасленными от работы брюками лежал какой-то предмет. Это была коробка с кое-где облупившейся краской. Тесc уже взялась за крышку, но тут же задумалась – ей не хотелось совать нос в дела отца. И все-таки в конце концов она подняла крышку. Внутри лежала большая стопка конвертов, туго перевязанная резинкой. Это были официальные письма. Внимание Тесc привлекла маленькая книга посередине ящика, похожая на старые регистрационные банковские книги. Тесc отложила связку конвертов в сторону и достала книжку. Изумленно раскрыв рот, она прочитала заглавие на первой странице: “Минстер. Займы и сбережения. Сосновая Роща, Нью-Джерси”. Книга задрожала у нее в руках, в ногах появилась слабость, и Тесc без сил опустилась на кровать. Это имя – “Минстер” – никогда не упоминалось между ней и отцом. Она боялась ворошить память, запрятав воспоминания на самое дно души. Само название причиняло ей боль, боль потери.

Тесc вновь взглянула на коробку. Что могла означать эта старая, потрепанная книжка? Раскрыв ее дрожащими руками, она изумленно вскрикнула, увидев счет, неровно написанный на пожелтевших страницах.

– Трещит, как будто туда залезла эта лохматая крыса Корки, которую старая леди Верингтон называет своей собакой.

Дилан Минстер прислушался к тяжелому одышливому тарахтению ленивого, милого старого “кадиллака”.

– Во-первых, нам нужно, – наконец заговорил он, пытаясь перекричать шум машины, – прочистить карбюратор, чтобы не трещал.

Его дочь и сама это знала, ведь она возилась с машинами с пеленок.

– Подай мне плоскогубцы, Эрин, – попросил он, не оборачиваясь.

Но вместо плоскогубцев у него в руке оказалась отвертка. Дилан ухмыльнулся.

– Ну, теперь ты попалась… – начал было он, но вместо милого личика Эрин увидел перед собой сердитые глаза матери. – Привет, ма. Как ты?

– Лучше всех. Я обижена за бедную Эдит Верингтон. Она вовсе не старая… А Корки – прелестный маленький длинношерстный терьер, а не волосатая крыса. И вообще, Эдит покровительствует вашему магазину только потому, – она оглядела беспорядок вокруг, – что ты мой сын, и…

– Я знаю, ма. – Улыбка исчезла с лица Дилана. У матери была манера довольно часто напоминать про свои заслуги. – Я высоко ценю достоинство твоей фамилии.

– Это и твоя фамилия тоже. Если только тебе это поможет и ты хоть как-нибудь сможешь воспользоваться ею. – Материнский упрек повис в воздухе.

Элен Минстер гордо вздернула подбородок в знак того, что разговор закрыт, и Дилан вздохнул с облегчением.

– Что ты здесь делаешь днем? – вновь заговорил он.

Мать мельком взглянула через плечо на внучку, которая крутила руль старого “кадиллака” Эдит Верингтон.

– Почему юная леди не в школе?

– Ее имя Эрин, – тихо проговорил Дилан.

– Посмотри на нее. – Элен не успокаивалась. – Она грязная, волосы спутаны, под ногтями грязь. И она…

– Ма, – быстро перебил Дилан, – давай поговорим об этом в моем офисе. Посиди в машине, – обратился он к Эрин, – я скоро вернусь.

Он неторопливо прошел к дверям офиса, пытаясь успокоиться. Дилан прекрасно знал, что для матери он пропащий человек, сын, не оправдавший надежд. Он не шел ни в какое сравнение с братом и сестрой, которые легко могли купить любую фирму. Дилан постарался взять себя в руки, чтобы не сорваться и не нагрубить матери.

Включив свет, Дилан почувствовал неловкость от стоящей вокруг обшарпанной мебели. Диван еле держался в углу на детских кубиках, кожаные сиденья были изрядно потрепаны.

Забавно, но он никогда не замечал этого убожества, пока не зашла мать.

– Присядешь? – спросил он, обойдя лавку и поудобней усаживаясь в своем кресле.

– Спасибо, я лучше постою.

– Дело твое. – Он схватил карандаш с письменного стола и начал нервно крутить в руках. – У Эрин сегодня болела голова. Она пришла на работу со мной и немного подремала. Теперь она чувствует себя лучше, поэтому помогает мне.

– Отлично, но когда она почувствовала себя лучше, ты должен был отправить ее в школу.