Вглядываясь в грядущее: Книга о Герберте Уэллсе - Юлий Иосифович Кагарлицкий

ВГЛЯДЫВАЯСЬ В ГРЯДУЩЕЕ:

Книга о Герберте Уэллсе

УЭЛЛС В СЕГОДНЯШНЕМ МИРЕ

Так ли просто объяснить, почему мы сегодня продолжаем восхищаться Уэллсом? Его книги принадлежат своему времени — как, впрочем, и романы Диккенса, Троллопа или Джейн Остен.

Чем больше мы узнаем о жизни самого Уэллса (а многие ее обстоятельства, ранее знакомые нам лишь по слухам, теперь становятся общеизвестными), тем более он открывается нам не только как наблюдатель с острым взглядом, но и как активный участник общественных событий. Однако события эти тоже происходили восемьдесят — девяносто лет назад. И тем не менее Уэллс — художник и мыслитель — разговаривает с нами сегодняшними. Его вклад в развитие научной фантастики, гуманизм и сила предвидения, заключенные в его лучших книгах, убедительнейшим образом свидетельствуют о его значении как художника. Основоположник современного космологического направления в литературе, автор «Машины времени» и «Войны миров», создатель перевернутого гротескно-раблезианского мира «Истории мистера Полли» не нуждается в лишних похвалах. Но вправе ли мы забывать о том, сколько в уэллсовской фантастике тонких реалистических наблюдений, и о том, что в каждой его книге можно обнаружить воплощение какой-либо стороны социальной жизни викторианской и эдвардианской Англии. Тот же исторический и социологический смысл лежит в основе постоянных попыток Уэллса сформулировать свое понимание человеческого предназначения. Лишь немногие из нас способны сегодня увидеть, что в книгах Уэллса уже содержится зародыш современных идей, но это так, и проблемы, на которые он указал, по-прежнему важны для человечества.

В книге «Интерпретация радия» (1908) физик-атомщик Фредерик Содди писал о «возможностях совершенно новой цивилизации», возникающей с открытием ядерной энергии. «Сегодня мы находимся в том же положении, что и первобытный человек, открывший энергию огня». Уэллс на заре XX века думал точно так же. Книга Содди очень ему помогла. Но и Содди, как нетрудно догадаться, был горячим почитателем Уэллса. В словах Содди об огромном разрушительном потенциале атомного ядра можно уловить тревожную нотку. Писателя Уэллса эта опасность беспокоила еще больше, чем ученого Содди. Роман-предупреждение «Освобожденный мир» посвящен «Интерпретации радия», и это один из немногих случаев, когда книга посвящается не какому-то лицу, а другой книге. Будущее, изображенное в этом романе, — Европа 50-х годов XX века, опустошенная ядерной войной. Уэллс был писателем с научной выучкой. Это позволило ему, преодолев необоснованный оптимизм большинства тогдашних ученых, изобразить наш нынешний мир, где возможности технологической и социальной революции сочетаются с опасностью самоуничтожения человечества.

Надо признаться, что, хотя я занимаюсь Уэллсом уже около двадцати лет, я лишь недавно прочел «Интерпретацию радия». Некоторое время спустя я вновь открыл очень дорогой мне экземпляр английского издания книги Юлия Кагарлицкого «Герберт Уэллс. Человек и мыслитель» (Лондон, 1966) и в первой же главе обнаружил цитату из Содди. Так через много лет я подошел к той отправной точке, откуда Кагарлицкий в известном смысле начал, — и это отражает исключительное положение, какое он занимает среди исследователей и почитателей Уэллса во всем мире.

При чтении ранней книги Кагарлицкого неизбежно напрашивается вывод, что произведения Уэллса имели и, без сомнения, продолжают иметь особое значение для русского читателя. Вскоре после выхода в свет «Герберта Уэллса» я обнаружил в славянской библиотеке Кембриджского университета целую полку русских переводов Уэллса, начиная с первых его фантастических произведений. Некоторые из них были изданы по-русски в тот же год, что и по-английски. Здесь же стояла небольшая книжечка Евгения Замятина, опубликованная в 1922 году, — одно из самых блестящих и восторженных исследований, когда-либо посвященных современному иностранному автору. Неудивительно, что в 1911 году Уэллс уже написал предисловие к русскому собранию своих сочинений, а в 1914 году впервые приехал в Россию. Два его последующих визита, его встречи с Лениным и Сталиным принадлежат истории.

Многое может быть сказано и о дружбе Уэллса с учеными и государственными деятелями, о его попытках влиять на этих людей. Но мне больше хотелось бы обратить внимание на то, что привлекало в его произведениях людей искусства. Правда, некоторые романисты осуждали Уэллса за стилистические погрешности и на этом основании отказывали ему в праве называться писателем, но ведь именно среди поэтов, людей особенно чутких к форме, можно найти самых ревностных его почитателей. Томас Стернс Элиот и Филипп Ларкин не раз говорили о его удивительном воображении, Уильям Эмпсон восхищался его «пронзительным взглядом», Уистен Хью Оден использовал один из его рассказов как основу для своей поэмы „Gare du Midi“[1]. Я привожу эти примеры еще и потому, что Юлий Кагарлицкий, будучи в первую очередь ученым, обладает и некоторыми чертами поэта. И дело не только в том, как он великолепно оценивает наиболее «поэтические» элементы в фантастике Уэллса, его юмористических романах и особенно в рассказах. Важнее всего то, что этот исследователь, сохраняя верность фактам, придает им подлинно уэллсовский колорит, уэллсовский аромат и уэллсовское волшебство.

Именно поэтому работы Юлия Кагарлицкого так высоко ценят на Западе. В 1972 году он получил в США Международную премию «Пилигрим» за популяризацию творчества Уэллса в России и за упомянутую книгу о нем, переведенную два года спустя в Италии. В 1982 году Кагарлицкий был избран вице-президентом Международного Уэллсовского общества (Англия).

Думаю, профессор Кагарлицкий простит мне, если я закончу предисловие цитатой из другого критика, английского поэта Нормана Николсона, умершего в этом году. Николсон завершает свое новаторское исследование об Уэллсе, изданное в 1950 году, размышлениями о месте этого писателя в литературе будущего. С одной стороны, пишет он, мы видим у него богатое творческое воображение, умение передавать свой интерес к жизни и способность радоваться ей во всех ее проявлениях, с другой стороны — поспешность в работе, технические огрехи, приверженность к спорам и запальчивость, мешающие ему как писателю. Все это слишком часто заслоняет непреходящие достоинства Уэллса. Николсон суммирует свои размышления следующим образом:

«Сейчас не угадаешь, что будут думать об Уэллсе грядущие поколения, но несомненно одно: они обязательно будут о нем думать. Мы заявляем об этом не только потому, что восхищаемся им и надеемся, что он займет свое место в умах людей, — мы в это твердо верим. Впрочем, мы тем самым показываем себя людьми меньшего масштаба, чем Уэллс, которому на все это было наплевать».

Для тех, кто хочет приобщиться к Уэллсу, и для тех, кто уже успел его полюбить, Юлий Кагарлицкий окажется самым лучшим наставником. Писать предисловие к его книге было для меня большой честью.

Профессор Патрик Париндер,