📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРазная литератураВглядываясь в грядущее: Книга о Герберте Уэллсе - Юлий Иосифович Кагарлицкий

Вглядываясь в грядущее: Книга о Герберте Уэллсе - Юлий Иосифович Кагарлицкий

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 136
Перейти на страницу:

заведующий кафедрой английского языка и литературы Редингского университета,

председатель Уэллсовского общества (Англия).

«ВСЯКИЙ ЧЕЛОВЕК»

«…Большинство людей, по-видимому, разыгрывают в жизни какую-то роль. Выражаясь театральным языком, каждый из них имеет свое постоянное амплуа. В их жизни есть начало, середина и конец, и в каждый из этих периодов, тесно связанных между собой, они поступают так, как должен поступать изображаемый ими тип… Они принадлежат к определенному классу, занимают определенное общественное положение, знают, чего хотят и что им полагается; когда они умирают, соответствующих размеров надгробие показывает, насколько хорошо они сыграли свою роль.

Но бывает жизнь другого рода, когда человек не столько живет, сколько пробует жизнь во всем ее разнообразии. Одного вынуждает к этому какое-то неудачное стечение обстоятельств; другой выбивается из своей обычной колеи и в течение всей остальной жизни живет не так, как ему хотелось бы, перенося одно испытание за другим.

Вот такая жизнь выпала мне на долю…»

Так сказал о себе Джордж Пондерво — один из героев Уэллса, — и это, по его словам, побудило его «написать нечто вроде романа».

«Я полагаю, что в действительности пытаюсь описать не более не менее, как самое жизнь — жизнь, как ее видел один человек. Мне хочется написать о самом себе, о своих впечатлениях, о жизни в целом, рассказать, как остро воспринимал я законы, традиции и привычки, господствующие в обществе… И вот я пишу роман — свой собственный роман».

Трудно ли догадаться, что это сказал сам Уэллс, и не о ком-нибудь, а о себе? Он всегда писал «свой собственный роман» и при этом ставил себе целью «описать не более не менее, как самое жизнь». Что и говорить — непростая задача! Ведь рассказать нераздельно о себе и о жизни способен лишь человек, хоть сколько-нибудь соразмерный жизни.

Мог ли такое сказать о себе Герберт Уэллс?

Он этого не знал.

Он писал о судьбах человечества, путях прогресса, законах мироздания, и он же — о «маленьком человеке». В те же годы — даже чуть раньше, — когда чаплинский Чарли, помахивая тросточкой и все чаще печально вглядываясь в глаза зрителя, зашагал своей нелепой походкой по экранам мира, отправился в свое велосипедное путешествие уэллсовский приказчик Хупдрайвер. Потом перед читателями явился нескладный и добрый Киппс, а еще спустя какое-то время взбунтовался против судьбы мистер Полли, пустил красного петуха — и не где-нибудь, а в собственной лавке — и пошел куда глаза глядят, получая наконец-то удовольствие от жизни. Ибо маленькие люди Уэллса — существа неспокойные. Нет, они не стремятся пробиться наверх, а когда случайно попадают в «хорошее общество», с облегчением возвращаются в свой круг. Но им как-то не сидится на месте. Куда-то хочется вырваться.

Уэллсу хотелось того же. С той разницей, что возвращаться к старому он не собирался — разве что в собственном воображении, за письменным столом. Он упорно и целеустремленно прокладывал свой путь от книги к книге, от успеха к успеху, от известности к мировой славе. Бросить все и бродяжничать, как мистер Полли? Но у него было дело, требовавшее времени, отдачи всех сил, жизни устроенной и стабильной. Он никогда бы не поменялся местами с мистером Полли. Ко всему прочему, он умел ценить возможности, которые давало принесенное славой богатство. Что не мешало ему завидовать этому беглому лавочнику. Ведь благополучие всегда грозило обернуться рутиной. Позднее он написал, что в превосходном его кабинете ему не хватает лишь одного — чтобы пейзаж за окном все время менялся. Беспокойство, импульсивность, безотчетность порывов были свойственны ему не меньше, чем его героям. В литературе у него не было устойчивого амплуа. Он писал учебники, рецензии, бытовые очерки, потом прославился научной фантастикой и сразу задумал поскорее от нее отказаться, но и успех в области традиционного романа (правда, он и эту традицию, сколько мог, постарался нарушить) не успокоил его — он задумал преобразовать педагогику, а с ее помощью — не только мировые порядки, но и, если удастся, человеческое существо как таковое. С этой целью он выпустил «образовательную трилогию», которая должна была по-новому ориентировать умы всего человечества. Разумеется, ему было не с руки повторять мысль Клода Адриана Гельвеция (1715–1771), с которой спорил еще Дидро, о том, что в человеке все зависит только от воспитания. Он уже достаточно знал законы наследственности. Но с удовольствием забыл бы о них. Ему хотелось вмешаться в ход мировых событий самым непосредственным образом. Всех всему научить. Или даже, что, как известно, труднее, — переучить. Но едва лишь начинало казаться, что Уэллс-художник куда-то ушел, он возвращался — то как романист, то как фантаст, то в новом для себя качестве сценариста. Это принято называть «приключениями мысли». Но Уэллсу и их не хватало…

Среди полусотни книг, написанных об Уэллсе у нас, у него на родине, в США, Франции, Германии и других странах, одна удачно выделяется если не научным уровнем, то, по крайней мере, названием: «Герберт Уэллс: его бурное время и жизнь». Действительно, жизнь Уэллса была на редкость бурной, даже если выйти за пределы не только литературы, но и его весьма многообразной общественной деятельности.

В любом из нас, должно быть, дремлет страсть к поучительству. Заведя разговор о писателе, так и тянет представить его образцом всех добродетелей. В разговоре об Уэллсе этой застрявшей в нас еще со школьной скамьи потребности лучше все-таки противостоять. Иначе грозит опасность сказать неправду. Но Уэллсу нетрудно отыскать оправдание. Все, что он делал в литературе и в жизни, было грандиозным экспериментом. И ценность этого эксперимента — так, во всяком случае, полагал Уэллс — необыкновенно возрастала из-за того, что он был поставлен на человеке выдающихся способностей, но при этом весьма заурядном. Или, если быть совсем уже точным, человек выдающихся способностей ставил эксперимент на человеке заурядном. Одном из многих.

Уэллс всегда писал «свой собственный роман», но ему давно уже хотелось написать о себе без обиняков. Мешало одно обстоятельство. Как сообщил он в апреле 1930 года одному из своих издателей, любая правдивая его биография, написанная раньше, вызвала бы неудовольствие его жены: она хотела видеть его в лучшем свете. Но Энн Кэтрин (он называл ее Джейн) уже два года как умерла, и Уэллс теперь давал разрешение писать о себе, снабжал авторов материалами, а потом и сам обратился к этой как-никак весьма близкой ему теме. Мысль написать автобиографию подал ему учитель русского языка его детей С. С. Котелянский, имевший отношение к издательскому делу, и Уэллс сразу за нее ухватился. В январе 1933 года он писал Котелянскому, что

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 136
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?