Голова королевы - Эдвард Марстон

Ей стоило отрубить голову много лет назад.

Королева Елизавета Первая

Замок Фотерингей

Февраль. 1587 год

Смерть терпеливо ходила за Марией Стюарт по пятам все долгие месяцы, что она провела в заточении. Не было и дня, чтобы пленница не слышала бесшумной поступи за спиной, хотя старуха с косой и не решалась протянуть к ней свою костлявую руку без малого двадцать лет. А когда в конце концов нанесла удар, то сделала это в неподобающей спешке.

— Завтра в восемь утра.

О дате и времени казни дрожащим голосом объявил граф Шрусбери. После обеда он вместе с несколькими членами магистрата прибыл в мрачную крепость, чтобы нанести визит в скромные покои королевы. Ей приказали подняться с постели, одеться и принять это посольство. Мария Стюарт, вдовствующая королева Франции, королева Шотландии в изгнании и наследница английского престола, была вынуждена сносить все унижения, что преподносила ей судьба.

Шрусбери огласил приговор, а затем Билл, письмоводитель Тайного Совета, зачитал приказ — с документа свисала и завораживающе раскачивалась большая восковая государственная печать. Все было сделано в строгом соответствии с Актом об объединении[1].

Итак, старуха с косой заручилась поддержкой судебной системы.

Верноподданные Елизаветы, по чьей милости Мария Стюарт находилась в плену, ничем не скрасили ее последние часы. Она просила о встрече со своим духовником, чтобы исповедаться в последний раз, но просьбу бесцеремонно отклонили. Она просила бумаги и конторские книги — снова отказ.

Власть врагов простиралась и по ту сторону могилы. Мария Стюарт пожелала быть похороненной во Франции, в Сен-Дени или в Реймсе, но ей отказали. Королева Елизавета даже издала специальный указ: живая или мертвая, пленница не имела права на свободу перемещения.

Все последующие просьбы были также отвергнуты. Беседа подошла к концу, посольство откланялось, оставив Марию Стюарт утешать рыдающих челядинцев и осмыслять весь ужас своего положения.

Завтра, в восемь утра!

За немыслимо короткий промежуток времени Марии Стюарт нужно было порвать все нити, связывавшие ее с жизнью. Сорок четыре года пролетели как один миг: редкие моменты счастья и множество трагедий. Марии Стюарт не хватило бы и двенадцати дней, чтобы достойно подготовиться к смерти, но ей оставили лишь двенадцать часов.

Пленница тщательно изучила содержимое гардероба и поделила вещи, некогда скрашивавшие ей жизнь, между друзьями, родственниками и домочадцами. В подробном распоряжении Мария Стюарт попросила, чтобы по всей Франции служили заупокойные по ней, и завещала большие суммы своим слугам. Даже в таком угнетенном состоянии она нашла время отписать часть имущества в пользу бедных детей и монахов нищенствующего ордена в Реймсе.

Затем настало время позаботиться о душе, и Мария Стюарт написала прощальное письмо своему духовнику, в котором просила не спать в эту страшную ночь и молиться за нее. Вере, которая поддерживала ее долгие годы, предстояло последнее испытание.

Она закончила все приготовления к двум часам ночи. Последнее письмо, адресованное деверю, французскому королю Гёнриху Третьему, было датировано восьмым февраля тысяча пятьсот восемьдесят седьмого года — днем казни.

Мария легла не раздеваясь, а ее фрейлины, уже облачившиеся в траур, собрались вокруг в самом мрачном настроении. Одна из них прочла отрывок из католической библии. Королева безмолвно слушала историю о благоразумном разбойнике и лишь в кульминационный момент, когда разбойник каялся на кресте, усмехнулась:

— По правде говоря, он был великим грешником, но до меня ему далеко.

Мария прикрыла глаза, но надежды заснуть не было. В коридоре раздавались тяжелые мерные шаги охранников. Мимо двери грохотали взад-вперед тяжелые солдатские ботинки, напоминая, что ее охраняют с особой тщательностью. Из зала через стенку доносился стук молотков — это плотники сооружали эшафот. Время тянулось медленно-медленно, усиливая тревогу и мучения.

В шесть утра, перед самым рассветом, королева поднялась с постели и прошла в маленькую часовенку, чтобы помолиться в одиночестве. Казалось, она простояла на коленях перед распятьем целую вечность, пытаясь не обращать внимания на сильнейшую боль в суставах. Но вот пришел шериф Нортгемптона, положив конец мучительному ожиданию. На смену самой длинной ночи в ее жизни пришел самый короткий день.

Шестерым слугам разрешили сопровождать ее. Помня о приказе госпожи вести себя подобающим образом, они черпали силы в бесконечном мужестве и стойкости своей королевы. Какие бы ошибки ни совершила Мария Стюарт за свою жизнь, она твердо решила встретить смерть с достоинством.

В большом зале собрались почти три сотни зрителей. Зеваки жадно вытягивали шеи, пытаясь разглядеть опальную королеву. Во всех взглядах читалась враждебность, смешанная с благоговением и страхом. Присутствующие понимали: перед ними легенда — Мария, королева Шотландская, эксцентричная, властная, импульсивная женщина, лишившаяся двух корон и троих супругов, наследница-католичка, претендующая на их протестантский трон, само существование которой могло стать причиной восстания, даже если держать ее за семью замками.

Да, возможно, очарование юности улетучилось, красота поблекла, лицо и тело расплылись, плечи поникли, а ревматизм вынуждал опираться на руку сопровождавшего офицера, — но Мария Стюарт по-прежнему была привлекательной и величественной.

Она была одета в темное атласное платье, отороченное черным бархатом, с круглыми пуговицами из гагата, украшенными жемчугом. Через разрезы рукавов виднелся пунцовый шелк исподнего. Королева выбрала черные сафьяновые башмачки и чулки в тон с серебряными нитями. Голову венчал островерхий генин[2], отделанный кружевом, а снежно-белая вдовья вуаль с кружевной каймой струилась по спине, как у невесты.

В руках пленница держала распятие и молитвослов, с пояса свисала пара четок, на шее — помандер[3]на цепочке и ладанка с изображением агнца. Осужденная на казнь вела себя совершенно невозмутимо, а лицо ее было исполнено смирения.