Голова королевы - Эдвард Марстон

Они миновали мост, прошли по Саутуарк и повернули на Бэнксайд. Рядом плескались покрытые рябью воды Темзы. Фаулер пригласил Николаса в таверну познакомиться с одним его старым другом. По поведению приятеля Николас понял, что Уиллу нужна от него какая-то услуга.

— Как зовут твоего друга, Уилл?

— Сэмюель Рафф. Таких храбрецов еще поискать!

— Когда вы последний раз виделись?

— Очень давно. В нашем возрасте годы так и летят, — вздохнул Уилл. — Но время со мной обошлось не так жестоко, как с Сэмом.

— А он знает, что я приду с тобой? — спросил Николас.

— Пока нет.

— Не хотелось бы мешать встрече старых друзей.

— А ты и не помешаешь. Ты здесь, чтобы помочь Сэму.

— Каким образом?

— Ты обязательно что-нибудь придумаешь, Ник. Ты всегда находишь выход…

И они энергично зашагали вперед в сгущающейся темноте.

Хотя таверна «Надежда и якорь» располагалась совсем рядом с домом Николаса, он не был завсегдатаем этого заведения. Безнадежно запущенное мрачное место, где собирались бродяги, сутенеры, воры, карманники, картежники, мошенники и прочий сброд. В помещении, тускло освещенном несколькими сальными свечами, стояли грубые деревянные скамьи и столы, и теснились низкие табуреты. Глинобитные стены покрывал толстый слой копоти, а солома на каменном полу прогнила и воняла. В углу собака лаяла на крыс.

В таверне было многолюдно и шумно. Старый моряк горланил матросскую песню, перекрикивая гвалт. Картежники о чем-то жарко спорили. Два пьяных лодочника молотили кулаками по столу, подзывая официантку. Проститутки зазывали клиентов визгливыми голосами. В густом табачном дыму таверны легко рождались темные помыслы.

Николас Брейсвелл и Уилл Фаулер сели рядышком на скамью, Сэмюель Рафф устроился на табуретке напротив них. Все трое пили эль, который имел какой-то неприятный привкус.

Николас огляделся с неподдельным изумлением.

— И вы здесь снимаете угол, Сэмюель?

— В наказание за мои грехи.

— Но это небезопасно.

— Я и во сне одну руку держу на рукояти кинжала.

— А другую на гульфике, — усмехнулся Фаулер. — Эти шлюхи заразят тебя сифилисом, только дохнув в твою сторону, да еще потребуют за это плату.

— У меня нет лишних денег на удовольствия, Уилл, — заметил Рафф.

— А какое удовольствие, когда у тебя между ног горит огнем? — печально улыбнулся Фаулер. — Есть три вещи, которых боится любой актер: чума, пуритане и сифилис. Даже не знаю, какая хуже.

— Я тебе скажу. Четвертая.

— Что же это?

— Самый величайший страх из всех. Остаться без работы.

В голосе Сэма прозвучала такая тоска, что даже словоохотливый Фаулер на миг замолчал. Николас почувствовал прилив сочувствия к безработному актеру. Он и сам знавал трудные времена и очень переживал за тех, кого жестокая профессия выбросила на обочину жизни. Нужно помочь парню снова поверить в себя.

— А вы давно стали актером, Сэмюель?

— Так давно, что уж и не помню когда, — признался Рафф с полуулыбкой. — Я начинал с лестерцами, а потом гастролировал с труппами поменьше.

— По стране или за границей?

— И за границей тоже, сэр.

— И где вам довелось побывать?

— Призвание заводило меня в Германию, Голландию, Бельгию, Данию и даже Польшу. Меня освистали на многих языках.

— Но еще чаще вызывали на бис, — настаивал Фаулер. — Сэм — отличный актер. Почти такой же талантливый, как я. Мы же старые друзья, правда, Сэм?

— Сущая правда, Уилл.

— Если мне не изменяет память, мы впервые играли вместе в «Трех сестрах из Мантуи». Да, хорошее было время.

— Не для всех, — покачал головой Рафф. — Ты забыл, Уилл? Ты так зарядил трубачу в ухо, что он неделю не мог нормально играть.

— Этот негодяй заслужил!

— А в чем провинился этот малый?

— Слишком надувал щеки, — объяснил Уилл.

Фаулер и Рафф предавались воспоминаниям с радостным возбуждением. Пока Уилл рассказывал о делах давно минувших дней, Сэм, казалось, успокаивался при мысли о том, что некогда и его талант имел успех. Сэмюель Рафф был старше Фаулера, и его волосы сильнее тронула седина, но телосложением они были похожи. Николас отметил про себя полинялое потрепанное платье нового знакомого. Рассмотрел он и круглое открытое лицо с честными глазами и решительной челюстью. Во всем облике Раффа сквозили чистота и чувство собственного достоинства. Когда Фаулер предложил другу денег, тот всерьез обиделся.

— Убери, Уилл, я сам в состоянии за себя заплатить.

— Это ссуда, а не подачка.

— В любом случае мне неприятно.

Фаулер сунул монеты обратно в кошелек и вспомнил еще несколько случаев из их общего прошлого. Вскоре снова раздался смех, но он утратил прежнюю теплоту. Николас проникся симпатией к Сэмюелю Раффу, но не знал, как помочь безработному актеру в ближайшем будущем. Фаэторн держал в труппе минимальное количество людей, дабы сократить расходы, и вакансий в настоящий момент не было. К тому же Рафф, казалось, и не искал места. Месяцы, проведенные без работы, надломили Сэмюеля, и он даже заговорил о том, чтобы вовсе оставить актерскую стезю. Фаулер ахнул от удивления, услышав новость.

— Что же ты будешь делать, Сэм?

— Поеду домой в Норидж. У моего брата там небольшое хозяйство, буду работать у него.

— Послушайте только: Сэм Рафф на ферме! — воскликнул Фаулер с отвращением. — Ты — актер. Твое место на сцене.

— Театр прекрасно обойдется и без меня.

— Что за отступничество, Сэм! — убеждал друга Фаулер. — Актеры никогда не сдаются. Они не покидают сцену до самого конца! Господи, приятель, ты же один из нас!

— Вы будете очень скучать по театру, — заметил Николас.

— Скучать по театру? — эхом повторил Фаулер. — Да это все равно что лишиться руки или ноги. И еще кое-чего в придачу. Ты бы отказался так легко от своего мужского достоинства, Сэм? Так как ты сможешь жить без сцены?!

— Найду утешение в коровах, — усмехнулся Рафф.

— Прекрати молоть эту чушь! — Фаулер взмахом руки пресек все возражения. — Ты не оставишь нас. Знаешь, о чем мы говорили с Ником по дороге сюда? Об актерской судьбе. О боли, неудачах и ужасах, с нею связанных. Но почему мы терпим все это?

— В самом деле, почему? — мрачно поинтересовался Рафф.

— Ник дал мне ответ. Мы вынуждены. Эта профессия утоляет наши потребности, Сэм, и я только что понял, какие именно.

— И какие?

— Потребность рисковать. — Фаулер сверкал глазами. — Риск попробовать себя перед зрителями, риск вызвать их неудовольствие, возможность схватить за хвост удачу или провалиться, когда тебе нечем удержать публику, кроме кричащего костюма и пары стихотворных строк. Вот почему я выхожу на сцену снова и снова, Сэм, — чтобы испытать еще раз, как ужас расползается по моему телу, вкусить волнения, взглянуть в лицо опасности! Вот оправдание всем невзгодам! А где ты будешь рисковать. Сэм?