Собрание сочинений. Арфа и бокс. Рассказы - Виктор Голявкин

Писать о классике литературного минимализма Викторе Голявкине надо коротко. Нельзя забалтываться.

– Дай то-то.

– На, но помни, что я тебе дал.

– Дай теперь ты то-то.

– Не дам.

– А помнишь, я тебе дал то-то?

– А зачем ты дал, ты не давал бы.

В этом рассказе «Я тебе – ты мне» прекрасно представлена суть творчества Голявкина. Он исходит из того, что в мир, пребывающий в гармоническом равновесии, то и дело врывается нечто, внешне безобидное и даже, как здесь, с чертами гуманности, после чего, однако, равновесие нарушается, гармония превращается если не в хаос (а упорядоченное неотвратимо ведет к хаосу), то в конфликт.

В искусство Виктор Голявкин пришел художником. Окончил в Ленинграде Институт живописи, скульптуры и архитектуры по специальности «театрально-декорационная живопись». Получил распределение в театр города Орджоникидзе (так тогда назывался Владикавказ). Но не поехал, хотя, между прочим, театр там хороший. Безупречная логика авангардиста: он уже учился в художественном училище в Сталинабаде (ныне Душанбе), а теперь жил в Ленинграде. Так чего же метаться между вождеградами и комиссаровсками? Голявкин и остался, где был. Тем более что уже печатался в детских журналах, и даже первые книжки у него вышли в детских издательствах.

А в его взрослых книгах часто печатают рассказик «Флажки, кругом флажки»:

Флажки, кругом флажки, все небо в флажках. И флажками насыщен воздух. Сидит маленький мальчик среди флажков и ест флажок.

Все. Достаточно. Картина создана. Впервые рассказ напечатан в 1980 году, и те, кто постарше, помнят, какого цвета флажки реяли тогда над нашей страной. Одноцветно красные были флажки, флаги и транспаранты. «Очень люблю красный цвет», – однажды сказал Голявкин-художник. А Голявкин-писатель создал, можно сказать, свой литературный «Красный квадрат». Такой вот авангардизм на фоне тогдашнего социалистического реализма.

Работая в его условиях, Голявкин решил соцреализма попросту не замечать. А чтобы не замечали, что он его не замечает, брался за любые темы, особенно за те, которые входили в номенклатуру первостепенно соцреалистических. В детской литературе это, понятно, работа пионерской, а также октябрятской и комсомольской организаций, идеологическое и трудовое воспитание.

В первой же книжке Голявкина «Тетрадки под дождем» появляется рассказ «Второклассники и старшеклассники».

Второклассники были взволнованы. Они шумели. Вот один октябренок влез на стул и, обращаясь к старшим, сказал:

– Вы наши шефы. Мы все вас очень любим. И поэтому мы вам хотим помочь. Вы плохо натерли пол в коридоре. Он совсем не блестит. А он должен блестеть – это каждый знает. Разрешите, пожалуйста, нам это сделать. Натереть пол в коридоре, чтоб он блестел.

Старшеклассники были очень сконфужены. Они написали в стенгазету:

«Мы шестиклассники. Нам стыдно вчерашних позорных минут. Мы переживаем. Мы плохо натерли пол в коридоре. И мы благодарны второму „А“, который пришел нам на помощь. Но мы исправим свою ошибку. Мы в скором времени соберемся и все вместе, всем коллективом, натрем пол до блеска. Пусть второклассники не беспокоятся. Все будет сделано. Мы все сделаем сами».

Но октябрята не стали ждать. Они натерли пол в тот же день. А на другой день прочли стенгазету. И написали свою заметку.

«Мы, второклассники, извиняемся. Мы без разрешения натерли пол. Не переживайте. Мы все сделали сами».

Тотальная регламентация порождает абсурд, в котором человек теряет разум.

При жизни Голявкин выпустил десятки книжек в детских издательствах и уже на этом основании стал числиться детским писателем. А поскольку, как художник, также сам свои книжки иллюстрировал, постольку и вовсе приобрел репутацию человека, который не только пишет, но дорисовывает неописуемое. В итоге книги Голявкина раскупались не только детьми, но и их родителями. Просто взрослыми людьми. Читатели абсурдиан Виктора Голявкина разума не теряют, не отдают его на идеологический размен.

А свои книги для взрослых (видно сегодня) Виктор Владимирович писал так, словно предусматривал: они могут попасть в руки тем, кто читал его детские книги. Более того: он часто писал о взрослых для детей и о детях – для взрослых. А еще любил выпускать сборники, куда включал свою и детскую, и взрослую прозу. Получались книжки для семейного чтения. Спасибо ему за это. Настоящее собрание сочинений эту традицию продолжает. Ведь все, кто когда-нибудь начинал читать Голявкина, этого дела уже не бросал. Нельзя не полюбить писателя, который помогает тебе разобраться в тебе самом и в мире, где ты живешь.

Утром солнце двигалось кверху. Тени ложились косо. Улицы пустовали. Навстречу мне шел человек. Он поравнялся со мной. Он взял меня за рукав. Я видел его дружелюбный взгляд.

– Гнома поймали, мой друг! – сказал он.

– Какого гнома? – спросил я невольно.

– Как – какого? – поднял он брови.

– Где он был? – спросил я глупо.

– Он был везде! – крикнул он.

– Почему? – спросил я.

– Как почему? Это факт.

– Что за факт?

– Общеизвестный. А вам неизвестно?

– Нет, – сказал я.

– О! – сказал он.

– Да, – сказал я.

– О! – сказал он. – Гном все тот же, с шапочкой на боку. И с зеленой кисточкой. Давали его вместе с сахаром. Я хотел взять его, но мне не нужен был сахар – вы меня понимаете? Мне не дали его без сахара, а сказали: «Возьмите сахар, дадим вам гнома».

– Это белиберда.

– Нет, это не белиберда.

– Это глупости.

– Нет, это не глупости. И гном сбежал. Он бежал через задний ход, потому что передний был заперт. Его видели двое калек и один больной. Они трое были без шапок…

– Это вы больной?

– Я не больной, я в шапке, его видели трое без шапок…

– Чепуха.