Одна на берегу - Никки Штерн

Никки Штерн

Одна на берегу

Нина познакомилась с Димой по интернету. Он не особо зацепил, переписка была скучнее обычного. Но не прерывалась. Обменялись фотографиями. Он оценил ее как симпатичную девушку и сказал, что попробовал бы; она получила снимок некрасивого увальня с желчным изгибом рта и в инфантильной футболке. Он, конечно, не понравился, но его рот чем-то заинтересовал.

Перед знакомством в реале прошло немало времени. До этого Нина с мужем съездили на отдых в Андорру, а Дима сплавал на туристическом пароме в Финляндию. Наконец они встретились в уютном кафе, куда Нина опоздала, задержавшись у зубного врача. Был теплый вечер, давно стемнело, Дима сидел за столиком и терпеливо ждал. Нина села напротив и взглянула на Диму. Его глаза на минуту показались ей своими, будто ее собственными. Диме так не показалось. У него была куча материальных проблем, но ему уже пришлось заплатить за кофе и сендвич, пока он ждал появления женщины. Он не мог терпеть голод и ненавидел себя за это. И за свой вечный лишний вес. Но, плюнув на досаду, Дима предложил Нине что-нибудь заказать, и общение началось.

— Раньше я жил в Калининграде. Очень любил этот город. Сейчас работаю в турагентстве с клиентами. — рассказывал он, то и дело отвечая на беспокойный мобильный. — Босс не доплачивает. Завтра предстоит большооой скандал. А вообще скоро свалю оттуда. Чем буду заниматься? Есть разные планы.

Нина просто его слушала. Перепитии жизни нового знакомца почему-то зазвучали захватывающей историей. Дима был творчески одаренным парнем и нуждался в зрителях. Но Нина еще этого не знала.

— Так когда ты можешь встречаться? У тебя будет время? — деловито спросил он.

— Ну найдется, — мило и неопределенно отвечала Нина, смущаясь и наслаждаясь новым знакомством. Словно все это с ней происходило впервые.

Он проводил ее до автобусной остановки, и они присели на скамейку. Дима был огромный и на редкость нескладный. Нина старалась смотреть только на его лицо, которое словно не имело отношения к этому нелепому телу.

В один из выходных Нина села на поезд и отправилась к Диме. Он предупредил, что его жилье не для эстетов, но предложить большего не смог — все же ушел со своей работы. В квартире Нину встретили три кота. Рыжий ласковый Горошек, депрессивная Алиса и красивый, но странный Старшой. Звери и их хозяин придавали помещению своеобразный уют, хотя зрелище было не слишком приглядным: крошечная кухня заставлена склянками, пол в туалете усеян шариками кошачьего корма, жилая комната обставлена мебелью, которую отдали добрые люди. Дима был разведен и снимал эту площадь недалеко от бывшей супруги и сына.

Нина задумчиво курсировала между комнатой и кухней. Она уже немного жалела, что тратит выходной день на эту встречу, а ведь могла бы заниматься домом и детьми. И дело было не в квартире, а в самом Диме. Он почти не замечал ее, ссорился с котами, о них же рассказывал. Кофе был только натуральный, сахара не было, молока и хлеба тоже. После подъема в шесть утра, вранья домашним и долгой поездки Нина почувствовала себя обманутой дурой, которой и поделом.

— Приготовить тебе омлет? — вдруг спросил Дима. Он посмотрел на Нину нервно, серьезно и беззащитно. Капризные губы сложились в привычную горькую складку. Нина задумалась, она никак не могла нащупать собственные ощущения.

— Ну прими уже какое-нибудь решение — сказал он и после ее кивка начал сосредоточенно готовить.

Зашкварчала яичница, за ней Дима принялся нарезать салат. Коты стали тереться о Нинины ноги и мяукать. Потом они завтракали и говорили. О его старенькой маме, о школе, о растраченных зря талантах и несложившейся карьере. Наконец Дима подошел к кровати и заговорщески поманил Нину рукой. Она подошла, и они неловко обнялись, а потом переместились на постель. Дима уложил Нину на живот и принялся шлепать, а потом достал ремень и стал бить по заду, как попало. Он делал это несколько раз в жизни, и лупить всегда было неинтересно и утомительно. Нина сильно вскрикивала, и было неясно, чего она хочет дальше. "Аморфная дама", — подумал он, отбросил ремень и прижал побитую гостью к себе. Та не сопротивлялась и свернулась калачиком между его животом и подушкой. Дима должен был что-то предпринять, чтобы не потерять новую знакомую. Внешне она была в его вкусе, да и общаться было нормально. Он растянул ее обнаженное тело на простыне и стал капать воск от горящей свечи. Такого прежде с Ниной не бывало, и она закричала от испуга и обжигающей боли. "Как же никто из твоих господинов не догадался до такого простого средства?" — усмехнулся Дима. "И дешевого" — подковырнула в ответ Нина, которая уже поняла, что бояться нечего. После процедуры он с удовольствием отскреб каждую капельку воска с ее тела. "Красивая. Умная. Странная. И ведь приехала", — у Димы промелькнуло недоумение. Они улеглись под одеяло. "Приедешь еще?" — спросил он. "Не знаю" — честно ответила Нина. "Надо купить для тебя плетку" — предложил Дима. "Это не главное" — сказала она. "А что главное?" "Главное — это атмосфера" — сказала Нина и обреченно добавила: "Понимаешь, я люблю негодяев. К сожалению, хорошее отношение не вызывает у меня интереса". "Любишь, когда тебя принуждают и не спрашивают?" — уточнил Дима. "В том числе" — равнодушно буркнула она и подумала, что пора собираться домой. Они еще немного полежали, потом не спеша поднялись и стали одеваться. Вдруг ей захотелось снова его обнять. Страстно и одновременно робко Дима обнял ее в ответ, а потом влепил пощечину и поставил на колени. И вдруг обоим стало хорошо. Дима даже пришел к логическому завершению, что бывало с ним редко. Из квартиры они выходили нехотя, и затем еще долго не могли расстаться на станции, пока ждали ее поезда.

Так они начали встречаться. Что-то юношеское ожило между ними. Несколько раз им даже удалось увидеться "просто так" между поездками по своим делам. Их переписка продолжилась и стала оживленной. Дима присылал аудиозаписи стихотворений в своем исполнении. Сам он поэтом не был, но начитывал известных авторов. Мое "постыдное хобби", объяснял он Нине. Но та была очарована. Дима звучал талантливо, необычно, глубоко.

Но периоды нежности у Димы часто сменялись другими — отчуждения и плохого настроения. "Раньше я был хоть веселый, а теперь стал унылым говном", — писал он ей. "А чего бы ты хотел?" — спрашивала Нина. "Мне бы гнездоваться. Я ведь хочу тоже любви, заботы…Но