Одна на берегу - Никки Штерн

наконец отпустили, то перешли к моему любимому блюду, и я расслабилась… Порол он долго, профессионально, не очень сильно какой-то «нежестокой» плетью из его коллекции (чертовы названия и даже вид орудий стерлись из памяти. А какая была коллекция!). По-всякому порол. Как в цирке, когда показывают, на что способны. Секса в тот раз не было — это было заранее оговорено. Мне не хватало психологической игры, но тут был реальный страх перед реальным садистом и властным по природе человеком.

Вообще это раздвоение личности мне порядком надоело. Словно внутри сидит настоящий дьявол, над которым я не властна, и он делает со мной все, что вздумается. Еще забавно то, насколько «дьявол» не увязывается с моей внешностью. Я смотрю на себя в зеркало и до сих пор не верю собственным глазам.

Но все же продолжу… у садиста были кольца на потолке. В его гостиной было такое лобное место, где под потолком размещались всякие железные приспособления, куда можно было накручивать веревки. Вообще вся их с женой небольшая квартира представляла собой… ну такую гавань (не буду говорить притон) садомазохиста: на всех видных местах развешаны тематические картины, плети, была даже кажется дыба.

Итак, он был бондажных дел мастером, и встречи любил начинать с «вязания». Вторая встреча с ним была мучительной. Он зафиксировал меня довольно причудливым образом, и я стала немного напоминать куклу, которую дергают за нитки. Точнее, за веревки. Некоторые из которых оказались протянутыми между ног, врезаясь ТУДА и спереди, и сзади. Но главной задумкой было, видимо, натягивание этих веревок с помощью потолочного механизма. Он натягивал, веревки врезались еще сильнее. И я орала от жуткой боли. Он повторял так несколько раз, я просила перестать и была уверена, что пойдет кровь. Он спокойно сказал, что ничего не случится…Потом меня отвязал, но оставил со связанными за спиной руками. Он поднял меня как бандероль и кинул на диван. Ему явно и сильно хотелось секса, но мы же договорились, что его не будет, и, наверно, поэтому он оставался агрессивным и продолжал причинять разную боль. В какой-то момент он стал отпускать рукой тяжелые шлепки мне между ног и по внутренней стороне бедер, и это тоже было так больно. И я вдруг заплакала. Но тут он вдруг меня обнял и стал жалеть, и гладить по голове. И сказал: Ниииииночка, ты прелесть.

Но порка была. Он оставлял ее на закуску. Наверно понимал, что это единственное, что меня действительно интересует. Если вы недоумеваете, зачем я это терпела, зачем продолжала общение, то — долго размышляя — могу объяснить так: с первого же момента знакомства он использовал ведь не только кнут, но и пряник. Я чувствовала себя желанной и интересной… Он мечтал о настоящей застенчивой маленькой девочке — а это редкость. В других — по его же циничным объяснениям — не было этой изюминки… Ну и вообще, была какая-то психологическая совместимость между нами.

На следующих встречах был долгий секс, мы даже много целовались. Жуткие издевательства прекратились, за исключением эпизода про бондаж с подвесом вниз головой. Меня тошнило и вообще это было ужасно.

По правде сказать, он хотел найти преданную рабыню, лижущую сапоги хозяина. Хотел, чтоб я звала его Хозяин. И еще на расстоянии мы постоянно ссорились. Его бесило, что я не звоню и не пишу первая. Или он притворялся, что его это бесит. Все говорил, что Нижняя пишет первой.

Расставание

Мы относительно долго не виделись и, наконец, встретились. Он вроде очень ждал встречу и соскучился, даже начал сразу с секса, чего обычно мы не делали. Потом я стала изучать его татуировки и обратила внимание на имя Виктор. Спросила, кто это. Он сказал, что сын. Потом стал рассказывать, какой он был здоровый парень. Я спросила, почему был. Он ответил ровным голосом: потому что его убили. Почему-то это выбило меня из колеи. Точнее, я с утра уже и так была нервная по разным причинам, и это как-то меня совсем добило: я стала плакать… Потом мы еще поговорили за жизнь, пороться я не захотела, не было настроения, и он повез меня домой. Знаете, и уже по дороге я поняла, что это конец и мы наверно не увидимся. Что-то изменилось… Но почему? Не знаю! Просто как в сказках, когда на глазах происходит злое волшебство. Мы вдруг оказались уставшими и опустошенными по отношению друг к другу. Прошло несколько дней, и я все же вновь захотела его видеть, но он не писал и не звонил, как раньше. Я тоже решила не писать первой. И так прошло три недели. Я потеряла аппетит, стала весить 49 с половиной кг. И вдруг на местный один праздник я получила от него эротическую открытку…

Я обрадовалась ужасно, решила, что он ждет, когда я напишу. И я написала… Это было большой ошибкой. Я помню эту переписку почти наизусть. Он сказал, что ему больше нечего мне сказать, после того, как я не отписалась ему после встречи. Что я веду себя как овца и мое место в стаде. Что я его незаслуженно обидела, и он мне не мальчик для развлечений… Что у меня нет отношения нижней женщины. Мы все крепки задним умом, но тогда… тогда я стала извиняться и оправдываться. Но, правда, настояла, чтоб он сказал, хочет он продолжения или нет… И тогда он сказал, что не хочет рубить с плеча и чтоб я позвонила через два дня.

И я позвонила через два дня… Как вы думаете, что он сделал? Он просто не ответил. Ни на звонок, ни на сообщение.

А открытки с новыми праздниками от него продолжали поступать мне на телефон. И тут я поняла, что это всего-навсего общая рассылка… Месяца через полтора после этого он объявился в мессенджере. Спросил, как я и нашла ли я ему замену, типа он проявляет заботу… В общем, я собралась с духом и написала ему: «Разошлись, так разошлись». Какое-то время подумав, он ответил: «Я тебя учил отвечать на поставленный вопрос». Тогда я написала, что не могу разговаривать.

На этом конец истории… Такой вот банальный конец)).

Подумав, Нина добавила: «А не монолог ли у меня, доктор?»

«Это и есть диалог — мы беседуем в письменном виде,» — пришел ей ответ, — «письмо требует концентрации, формулировки того, что Вы хотите рассказать — мысли, фантазии, сны, воспоминания. Терапевт может работать только с тем, что Вы приносите в терапию.