Прелюдия. Homo innatus - Анатолий Рясов

Нарисовав крик, я взял холст и вышел на витрину. Это оказалось единственным шансом донести образ до незнакомых прохожих. Покрытая пылью витрина была просторна и пуста, человек с холстом в руках должен был привлечь внимание. Но шел дождь, и по стеклу стекали разветвленные струи, сквозь которые нелегко было что-либо разглядеть. Кроме того, большинство людей вообще не смотрели в мою сторону, лишь изредка некоторые из них останавливались, чтобы взглянуть на свое отражение в стекле или поправить шляпу, и тогда они могли мельком заметить меня и холст, который я держал в руках. Как правило, на полотно обращали внимание единицы — не более одного человека в неделю. На несколько секунд задержав взгляд на картине, они равнодушно отводили глаза в другую сторону. А дождь, между тем, не прекращался, даже наоборот: казалось, с каждым днем водопад капель наслаивал все новые блеклые пласты на стекло. Серые кольца переливались друг в друга, заплетая самые причудливые узоры. Улица становилась почти не похожа на себя, изображение размывалось так, словно я смотрел на мир глазами засыпающего пьяницы. Не сомневаюсь, что снаружи видимость была ничуть не лучше. Скорее всего, заметен был в лучшем случае размытый силуэт, искаженное очертание, не более того, мало кто мог разглядеть, что именно я держу в руках, и уж точно практически никто не разобрал бы, что изображено на картине. Тем более, при такой спешке: фигуры прохожих буквально мелькали за мокрым стеклом. А как-то раз утром водяные разводы превратились в изморозь, в лед — на улице сильно похолодало. Стекло полностью потеряло свой смысл, теперь оно ничем не отличалось от стены, разве что самую малость: какие-то мелькания теней все же оставались различимы. Но могу поклясться, что с улицы невозможно было разглядеть ничего. Бело-голубой орнамент плотной завесой скрывал мой крик от прохожих. Картина оказалась недосягаемой для взглядов. Я провел на витрине около месяца в надежде на потепление, но холод лишь уплотнял ледяную корку на стекле. Только однажды произошло чудо, я даже не поверил своим глазам: в углу снежной занавески образовался просвет, за которым показалась детская ладошка. В протертое отверстие с интересом заглядывала маленькая девочка, теплыми руками она растапливала сантиметр за сантиметром. Я попытался улыбнуться ей, но у меня почему-то ничего не вышло. Губы лишь слегка подернулись нервной судорогой. Однако я был невероятно рад, тем более что больше месяца не видел ни одного живого существа. Девочка заметила холст и стала внимательно разглядывать изображение, она оказалась первым человеком, кто понял, зачем я стоял на витрине все это время. И в этот самый момент кто-то, вероятно, ее отец, схватил девочку за руку и повел на другую сторону улицы. Она несколько раз обернулась и скрылась из виду. Холст выпал из моих замерзших рук. Картина упала на пыльный пол. Я попытался поднять ее, но вдруг осознал, что не могу пошевелить даже пальцем руки. Я абсолютно разучился двигаться. За эти месяцы я успел превратиться в манекена.[1]

Витрина — сценическое пространство, уготованное спектаклем для художника.

Война — социальное состояние, спровоцированное спектаклем.

Выплюнутость — ощущение, которое постоянно испытывает пассажир.

Декорации — мертвые предметы в пространстве витрины.

Другие (переосмысленный термин Ж. П. Сартра) — прохожие и манекены.

Игра (переосмысленный термин Ф. Шиллера) — противостояние сценарию, бунт против законовспектакля, способ достичь присутствия.

Капли — человеческие жизни.

Крик (переосмысленный термин А. Арто) — поиск игры.

Манекен — актер, запертый в рамках стеклянного пространства витрины.

Оболочка — смугло-серая масса, состоящая из пепла и леденеющего снега; защитный панцирь, позволяющий выживать в мире спектакля.

Пассажир (переосмысленный термин Ф. Кафки) — существо, пребывающее в состоянии прелюдии. Он не является ни манекеном, ни прохожим.

Плацента — искусственная форма, в которую заключен пассажир.

Подлинность — все, что находится по ту сторону спектакля.

Прелюдия — душевное состояние пассажира, пытающегося постичь присутствие.

Присутствие (переосмысленный термин М. Хайдеггера) — обретение подлинности, освобождение от власти сценария, оно возможно только через уничтожение спектакля.

Прохожий — безразличный зритель, коррелят манекена в системе координат, созданной спектаклем.

Скорлупа и тесто — материал для изготовления плаценты.

Слезы (переосмысленный термин С. Беккета) — спутницы пассажира. Внешние проявления прелюдии.

Спектакль (термин, заимствованный у Г. Дебора) — мир ложного, повседневного, мертвого. Спектакльвключает в себя и витрину, и улицу.

Сценарий — ход событий, предопределенный спектаклем.

Улица — зрительный зал, место обитания прохожих. Она находится по ту сторону витрины.

Художник (термин, заимствованный у Дж. Джойса) — основная ипостась пассажира.

Гул ветра. Крики гиббонов. Фигуры в черных робах. Тусклое пламя свечи. Муэдзин нараспев читает фатиху.

Низкий голос: Когда он начнет, он начнет когда, когда начнет он, когда он начнет говорить, я знаю, я точно знаю, когда он начнет, ОНИ БРОСЯТ, когда он начнет, они все бросят, когда он начнет, и они станут, станут слушать.

Декламирующий голос: Когда он начнет ночь, он точчно наччнет ноччью, но ччью ноччью наччнет? Он наччнет ноччччччччч…

Дикий крик во второй октаве.

Голос из мегафона (дергающийся и напоминающий скороговорку): Когда он начнет бррллла, когда он начнет, когда он начнет говорить, я знаю, они бросят, когда он начнет, они станут слушать, когда он начнет, я точно знаю, я, когда он начнет, они чувствовать себя будут, в общем, когда он начнет, когда он ночь, когда он, он, он, но айгд мигначнерт миндосройчен доргес ноудувайдес невецруш зиа! ношурц ноа минносройч гагатес ыншнот майкнойтс синнуадеган НО! НО! а я, они, когда он начнет, они чувствовать себя будут, когда он начнет, они чувствовать себя будут, ноунувайдес невецрущ, они, они себя чувствовать будут, чувствовать будут себя… В ОБЩЕМ, ИМ ВСЕМ СТАНЕТ ПЛОХО.