История Вечного Жида, содержащая краткий и правдивый абрис его удивительнейшего путешествия, продолжавшегося почти 18 столетий - Карло Пазеро де Корнелиано

К. П. де Кoрнелиано

История Вечного Жида, содержащая краткий и правдивый абрис его удивительнейшего путешествия, продолжавшегося почти 18 столетий

Глава I

Путешествие Вечного Жида с тридцать третьего года обычного летоисчисления до разрушения Иерусалима

Я – израелит из колена Завулон. В году тридцать третьем обычного летоисчисления я покинул Иерусалим и с этого времени непрерывно путешествовал и должен продолжать странствовать и далее, вплоть до конца света. Это мой жребий, это не подлежащее отмене решение, которое голосом с неба было сообщено мне в день, когда я покинул Иерусалим. Мне было тогда сорок пять лет, и с этого времени я не старел. Смерть и болезни не имеют власти надо мной: я не горю в огне и неуязвим (для меча), я пью и ем лишь для своего удовольствия, но не из-за потребности. Я не сплю, никогда не устаю, понимаю все языки (мира) и говорю на них.

Говорят (но я в это не верю), что аргонавты в древности оставили на берегу Кизика огромный камень, который служил им якорем. Местные жители поспешили положить его в Пританеум, однако камень несколько раз исчезал и поэтому власти, дабы вернуть и хранить его, увидели необходимость в том, чтобы заковать его в цепи и оставить лежать. Для меня подобные меры предосторожности были бы напрасны: они не смогли бы меня удержать. Гонимый, не в состоянии противиться (решению), я не имел возможности более трех дней оставаться на одном и том же месте. Каждый знает, отчего я был предан такой судьбе. Те, которые хотят знать об этом на мой счет, могут использовать Хроники Матье Паризиуса (Mathieu Parisius), Словарь Калмера (Calmer), Историю евреев Боснажа (Bosnage) и Восточную библиотеку Херберлота (Herberlot). Эти знаменитые ученые, а также многие другие, говорили обо мне много хорошего или же обыкновенного; я, удостоенный ими такой чести, очень растроган[1].

К счастью, весь белый свет в то время, когда я начал свое путешествие, был подчинен Римскому государству. Дороги были превосходными, такими, какими они должны быть для удобства пешеходов, и это было одним из обстоятельств, добавившим сладости в мою судьбу. Связь дорог друг с другом была разрушена после вторжения варваров, а позднее возникла опасность, исходящая от сумасшедших рыцарей и оруженосцев, следующих за ними. Но в эти времена я был уже привычным ко всем капризам ненормальной жизни.

Когда я покинул Иерусалим, моей первой мыслью было отправиться в столицу мира. Я не забыл прежде совершить путешествие в окрестности Иудеи и Аравии, чтобы запастись благовониями, которые обеспечили бы мне вход к римским дамам. Затем я был в Александрии, и через несколько дней добрался на корабле в порт Остии, а оттуда в Рим.

Вскоре после моего прибытия я убедился, что все большие города населены ротозеями. По сути дела, римский народ был в это мгновение занят погребением тела одного Ворона, который уже много лет имел обычай, каждое утро всходить на ораторскую трибуну и приветствовать, каркая, его величество народ. Он был бальзамирован, два эфиопа несли его тело, а некий игрок на флейте шел впереди процессии, словно он был римским сенатором или рыцарем.

Затем мне захотелось выкупаться, и я направился в бесплатные термы Агриппы. Бальнеарий освободил меня от моего платья, а Капсарий учтиво вызвался принять его и коробочки, которые были со мною. Когда я вышел оттуда, то должен был прежде договориться с ним, чтобы получить вещи назад. И я понял, благодаря этому методу, что купальни Агриппы были бы бесплатными в том случае, ежели бы за них платили. Когда все это было позади, я направился на форум Августа. Я увидел здесь множество бездельников, собравшихся в ларьке одного цирюльника, и спросил их: кто из римских дам может быть самой элегантной? Они единогласно отметили Цецилию, дочь Цецилия Исидоруса, который после своей кончины оставил, не упоминая причин, лежащих в основании его богатства, неисчислимое состояние, наследницей которого она была. Чтобы дать представление о богатствах этого человека, достаточно сказать, что на погребение его тела было использовано сто тысяч сестерций, и что ко времени своей смерти он оставил четыре тысячи шестнадцать рабов, три тысячи шестьсот пар волов, двести пятьдесят семь тысяч голов молодого скота и шестьдесят миллионов сестерций в деньгах.

Цецилия была замужем, а ее супруг был наместником Африки, но находился там в совершенном одиночестве, ибо Цецилия не любила провинцию и не желала жить в Карфагене. Ей без успеха говорили, что в древние времена здесь жила Дидона, она же отвечала, что эта принцесса умертвила себя потому, что Эней не смог увезти ее в Рим.

Дворец Цецилии находился на форуме Августа. Я оказался там и поначалу увидел в величественном вестибюле осаждающих его провинциалов и провинциалок, которые хотели увидеть выходящую оттуда элегантную даму, о которой неустанно говорили юные господа, сыновья сенаторов, когда они посещали ее поместья в провинции, и с учтивостью принимали преклонение декурионов и их супружниц.

В вестибюле можно было увидеть лигуров и лигурянок, галлийцев и галлиек, иберов и иберянок, африканцев и африканок и т.д. Все эти люди сидели на мраморных сидениях вокруг вестибюля скрытно, но доступно для публики. После того, как я оценил для себя эти странные фигуры, я вступил во дворцовую часть или Каведиум. Я пересек его и хотел идти в Атриум дворца, но мне воспрепятствовал Остеарий : он должен был сначала получить предписание, но разрешил мне идти, когда я кроме всего прочего отметил, что пришел продать благовония.

Посреди Атриума возвышался алтарь, посвященный Пенатам. Рядом находился большой и прекрасный вход с колоннами, стены которого были выложены из паросского мрамора. В нишах можно было увидеть статуи предков Цецилии, надписи, трофеи. Рельефы напоминали о их великих деяниях. Те же величественные личности были представлены на больших медальонах из серебра, которыми был уставлен Триклиниум дворца. После того, как я прошел не знаю через какое количество отделанных мрамором и выложенных мозаикой залов, я был введен к Цецилии, которая как раз была занята своим туалетом. У нее была одна из двух сотен ее прислужниц, Глицерия, юная гречанка, обладавшая действительно прекрасной фигурой. Она возлагала на нее искуственную корону из лавровых листьев и лепестков лотоса, которая была сделана александрийскими цветочными мастерами. Гречанка принесла маленькие туфли из Сикиона, предназначенные для бала, который должен был состояться на другой день. Цецилия была очень довольна