И сядет солнце на Востоке - Кристина Ли

И сядет солнце на Востоке

Кристина Ли

Пролог

Киевское княжество. Славянская империя. Год две тысячи двадцатый от нового летоисчисления.

— Все-е-е-ем вста-а-а-ать! Князь в палата-а-а-ах!!

Резные, инкрустированные позолотой двери отворились прямо перед фигурой мужчины в черном костюме, покрытом накидкой цвета алого, как кровавым следом смерти его врагов. Чело его венчала корона из золота чистого, а взгляд горел, как у волка, который смотрел из тени на людей.

Медленно половины врат расходились в стороны, являя миру нового князя Руси Киевской Всеслава Рюриковича. Свет плавно облизывал фигуру мужчины, но он продолжал стоять в тени входа, словно выжидая. Ловя момент, когда каждый из присутствующих поймет кто такой изгнанный сын Изяслава. Осознает, что этот час действительно наступил — гром упал на земли Киевские, а с ним явился один из громовержцев самого Перуна. Самый холодный и самый лютый из сыновей его.

Князь продолжал стоять, пока по палатам, убранным в парчу золотую и бархат красный, не прокатился шепот делегаций из разных империй.

"Они ждали этого момента страстно и со всей душой…" — подумал Всеслав и ухмыльнулся, приняв из рук своего охранника меч.

— Княжи… То есть, Князь. Простите, Государь! — глашатай посмотрел в сторону Всеслава и низко поклонился начав дрожать, как перед смертью, тут же проглотив язык, как заметил кто стоит по правую руку от мужчины.

Всеслав взял на руки сына и воцарилась полная тишина, пока новый князь Киевский шел к своему трону, держа на руках мальчика. Сын и отец были похожи, как две капли воды, однако было нечто, что их разнило — глаза молодого княжича не киевских кровей, и даже не русских. Сын князя — помешанник, потому и не мог пройти по́стриг, пока отец его не встанет на престол земли Киевской.

Шаги мужчины отдавали стуком по мрамору пола настолько громко, что казалось эхо отбивалось от самых высоких уголков сводов дворца. Камеры репортёров непрерывно снимали исторический момент смены власти одного из княжеств русинов в огромной империи славян.

Всеслав обвел цепким взглядом каждого, заприметив посланников из Золотой орды. Рядом с ними стояли послы Корё и Японской империи. Поодаль посланники Персидского падишаха, а за ними и могучие воины из дворцовой гвардии короля Земли Египетской. Казалось весь мир решил посетить такое событие.

Всеслав опять мазнул взглядом по стройной фигуре одного из тумэров монгольского хана, однако резко отвёл взгляд и пошел дальше.

"Пятнадцать лет… Пятнадцать лет я сидел в их палатках и дворцах из жёлтого камня, как в тюрьме. Однако… Теперь настало время Терхана платить по моим счетам!" — Всеслав бесцеремонно усадил сына на трон и повернулся к присутствующим, сразу уловив колючий и цепкий холод их взглядов.

Они боялись молодого правителя. Не знали и не понимали, что мог принести с собой из чужбины новый князь — мужчина, который вырос как часть ханства золотого; человек получивший власть так рано, но прошедший не одну войну на стороне орды.

Медленно серые, словно зеркала из ртути глаза обвели всех, и вынудили встать своих подданных на колени, а гостей поклониться. Всеслав откинул накидку, повернувшись над ступенями к трону и посмотрев на Яра.

Мальчик мужественно приподнял подбородок и замер. Казалось нельзя даже помыслить, что малышу исполнится только четыре года, что ему всего лишь сорок шесть полных лун. Сорок шесть месяцев с того дня, как она покинула этот мир.

Мать малыша не знала Всеслава близко. Девушку поднесли ему как дань на его совершеннолетие. Дикие варварские законы в двадцать первом веке претили Всеславу, но он принял то, что ему даровали. Спокойно и без лишних возражений, мужчина обязал себя на всю жизнь, поскольку его перворожденный сын от монгольской наложницы теперь часть не только его мира, но и мира врагов. А значит Ярослав не просто его сын — он ребенок двух империй, инструмент в руках Терхана, чтобы сдерживать гнев и аппетиты Всеслава.

— Поднимитесь! — прозвучал холодный бас, который тут же нашел отклик у гостей и подданных.

Люди встали, а гости с интересом наблюдали за первым ходом князя после коронации и передачи меча его отца Изяслава.

— Радолир! Приведи их! — Всеслав посмотрел на одного из своих воевод, на что мужчина тут же вышел из зала, а по толпе опять прокатилось роптание.

— Ярослав! — произнёс Всеслав, а мальчик тут же ответил ровным тоном, лишь слегка запинаясь:

— Да, отец!

— Что значит быть князем, сын мой?! Первое правило. Ты ведь помнишь, что я говорил тебе?

Никто не понимал, что происходит. Более того, никто не мог и помыслить, что всего через несколько минут в зал под руки введут троих мужчин, закованных в наручники.

— Отвечай, Ярослав! — Всеслав стал спускаться по ступеням, обнажая меч.

Звук того, как лезвие двигается вдоль ножен, заставлял стыть кровь в жилах. Женщины из парламентской палаты отворачивались, а мужчины из княжеской гвардии с суровой холодностью смотрели на то, как их князь приводит приговор в действие собственными руками.

— Первое и священное правило князя Киевского — не дать пролиться… — мальчик запнулся, но мужественно поднял лицо опять и продолжил, — …не дать предателям пролить родную кровь.

— А кто такие предатели, сын мой? — Всеслав встал над тремя ордынцами, которые смотрели ему в глаза без страха, понимая что умрут.

"Твари, которых ты послал чтобы убить меня и посадить моего сына на трон… сегодня умрут на глазах твоих людей, Терхан!" — прошипел в мыслях Всеслав, смотря в глаза тумэрцам из делегации монгольского хана.

— Все, кто не чист на руку и не слышит зов сердца, желая заполучить власть отца.

— И что сын должен отцу? — спросил Всеслав занося меч.

— Жизнь, — ответил стойко мальчик.

— А что отец должен сыну?

— Честь и славу по смерти своей! — прозвучало ровным, совершенно не детским голосом, потому что Ярослав был сыном своего отца.

— Да будет так! — произнес Всеслав, а меч прошил воздух лишая предателей их жизни.

Зал наполнился вскриками и негодованием гостей, однако Всеслав взмахнул мечом, стряхивая кровь с его лезвия и повернулся к сыну.

"Ты причина, почему я должен дышать, сын! Только ты… а не земли и титулы…" — почти прошептал в мыслях князь, а сам громко пробасил:

— Я, волею своею, являю миру первый указ князя Киевского. Уверен его поддержат все двенадцать князей Земли Славянской. С этого дня и пока мой сын не примет венец власти и меч мой, ни одна нога монгольского ордынца не ступит на