Литературное приложение «МФ» №08, сентябрь 2011 - Журнал «Мир Фантастики»

Литературное приложение «МФ» №08, сентябрь 2011

Предисловие

Темой нашего нынешнего выпуска стали родственники. Самые разные родственники — и ещё более разнообразные отношения между ними. Что наследуется от них и что передаётся ими из прошлого, что происходит в настоящем и что устремлено в будущее?

Вадим Попов

[email protected]

Татьянина мыза на Горелом озере

От редакции: Бабушку навестить — особенно живущую вдали от цивилизации — долго собираться надо. Разве что от большой беды сорваться к ней, в глушь, где не будут приставать с сочувственными любопытствованиями. А в глуши — свои дела, своя жизнь, свои, сквозь время тлеющие беды.

1

Девушку на противоположном берегу озера Стас увидел не сразу. Космы тумана то закрывали другой берег, то стелились вдоль воды, как клочья несвежей желтоватой ваты. Сначала он услышал песню, слова которой были неразличимы. Атональные обрывки мелодии отражались от воды и едва слышно долетали до него. Внезапно дунул ветер. Чуть быстрей двинулись по воде клочья тумана, а потом внезапный порыв рванул воздух так, что Стасову шляпу забросило в кусты, а поплавок удочки моментально оказался под прибрежной корягой. Он матюгнулся, бросил удилище и полез освобождать леску. Только потом, когда Стас начал искать в кустах свою панаму цвета хаки, он вдруг понял, что, несмотря на усиливающийся ветер, песня с другого берега озера слышится всё сильней.

Он обернулся.

Тонкая фигурка в длинном сарафане стояла на камне во весь рост, опустив сжатые кулаки вниз и подняв лицо к небу. И она пела всё громче и громче. Он понял, почему не может назвать эту мелодию красивой. В ней было что-то от близящегося погромыхивания в небе, когда оно затянуто тучами, а ласточки летают низко над землёй.

Мелодия всё убыстрялась, голос поднимался всё выше, и тут девушка выбросила руки вперёд и вверх, разжав кулаки. Песня оборвалась.

А потом фигура на валуне исчезла, словно растаяла в воздухе.

Стас решил, что он моргнул, и девушка просто ушла. Хотя вроде бы он и не моргал… Камень на противоположном берегу был пуст, и только ветер тревожил тёмную торфяную воду. Но и он через минуту стих, и на озеро вновь опустился туман.

2

Это была нелепая попытка убежать от самого себя. В первую очередь от собственных мыслей. От заливаемых ленивым осенним дождиком жёлтых комьев на свежей могиле. От фотографии на столе в гостиной. От дыры в сердце, которая, как казалось Стасу, становится всё шире и шире, и вскоре поглотит его целиком.

Олесю хоронили в пятницу. Проводив после поминок подруг и родственников жены, Стас с трудом выставил из квартиры лучшего друга Игорька, порывавшегося «побыть с ним, чтоб одному не так тяжело было», и напился. На следующий день он позвонил завотделением и попросил отпуск. Виктор Ильич ситуацию понял, был немногословен и мягок, но после соболезнований попросил из отпуска не опаздывать. Стас покидал вещи в рюкзак, поймал машину до Ленинградского вокзала, купил полку в плацкарте и уехал.

«Татьянина мыза». Странное эстонское словечко «мыза», обозначало странное место: хутор не хутор, так, свой дом на отшибе. Выражение «Татьянина мыза» в их семье было синонимом Тмутаракани или Бобруйска, поскольку в такой глуши, как сестра его бабушки Лиды Татьяна Тимофеевна, никто из родственников не жил. Никакими особенными достижениями баба Таня известна не была, и в Москву на памяти Стаса не выбиралась. Но в семейных застольях, что бы ни праздновали, за здоровье Татьяны Тимофеевны всегда говорился отдельный тост, и хоть упоминали о ней редко, но с уважением и даже тайным благоговением.

Стас был у бабы Тани всего раз, на каникулах, классе в шестом. Телефон туда с тех пор так и не провели. Подумав, он рассудил, что телеграмма всё равно опоздает, и проще будет искренне извиниться за приезд в гости без предупреждения, поэтому ограничился тем, что накупил гостинцев. С тех своих каникул он запомнил, что баба Таня любит шоколад. Сама поездка в памяти почти стёрлась, оставив только размытые радостные воспоминания от леса, воды, неба, пойманной рыбы и собранных грибов.

Он сошёл с поезда в райцентре, подавил желание опрокинуть стопку в замызганной привокзальной рюмочной и зашёл в местную церковь. Строение было то ли новое, то ли слишком тщательно отремонтированное, выкрашенное снаружи в неприятный розовый цвет, почти такого же оттенка, как красовавшийся на крыше вокзала вылинявший лозунг, призывавший к перестройке и ускорению. Стас вошёл. Внутри стояла духота и пахло горячим воском. Несколько старушек возле алтаря обернулись на него и зашептались. Стас беспомощно взглянул на иконы. Почемуто он вспомнил, что городская сестра Татьяны Тимофеевны, его бабушка Лида, особо почитала Николу-угодника. Стас подумал, что хорошо бы поставить свечку за упокой души. Но надо ли? Олесю в детстве крестили, но к религии она всегда была равнодушна. Или попросить кого-нибудь показать икону Николы-угодника, посмотреть в глаза лика и попросить…о чём ему просить? Мёртвых не воскресишь.

Он не заметил, когда рядом с ним появилась фигура в чёрном.

«Вам помочь? Вы нездешний? У вас горе?».

Слова, обращённые к Стасу, были произнесены тоном-скороговоркой сплетницы на лавочке возле подъезда. Седой поп был на полголовы ниже его, кожа на лице была красноватая, с редкими крупными порами, выцветшие голубоватые глазки под белёсыми бровями смотрели заинтересованно. Стасу это напомнило о любознательных сослуживицах на работе, в тот момент, когда ему позвонили в ординаторскую и сообщили про Олесю. «Насмерть?! Такая молодая?! А как?!». Из вежливых вопросов высовывало свой хоботок досужее любопытство. И, как и тогда, Стас почувствовал почти непреодолимое желание ударить задающего вопросы с размаху в лицо, так, чтобы разбить его в кровь.

Он молча отвернулся от старика и вышел.

3

Автобус до нужной деревни пришёл далеко не сразу, зато потом он очень удачно поймал попутку до Татьяниной мызы. Водитель, который отрекомендовался Никитичем, работал в лесничестве. Бабу Таню он знал и величал исключительно по имени-отчеству. А узнав, что Стас приходится ей дальним родственником, сразу преисполнился к нему неподдельным уважением.

— А вот что редко навещаете её — это зря, — сказал Никитич, после того как они обсудили Горбачёва, Рейгана и футбол. —

Пусть бабка неродная, а у кого ж ещё ума-то набраться, как не у Татьяны Тимофеевны?

— Какого ума?

— Такого… Того самого! — Никитич постучал жёлтым от табака указательным пальцем по виску.

— Вот ты сам по профессии