Литературное приложение «МФ» №08, сентябрь 2011 - Журнал «Мир Фантастики»

Слушайте меня, ромалэ! Сегодня я должен решить трудную задачу. Все вы знаете Малу — нет девушки красивее в таборе! Её просит в жёны молодой Марко. Все вы знаете Марко, — самого ловкого и удачливого конокрада! Выйди, Марко!

Марко вышел в пустоту круга.

— Но её просит в жёны и мудрый Миркеа, и Миркеа мы тоже все хорошо знаем. Достойный ром! Выйди, Миркеа!

Он вышел.

— Мала сирота, ромалэ, и кому отдать руку девушки, надлежит решать боро. Но я в затруднении… Быть может, она уже подарила сердце кому-то из мужчин? Что скажешь, Мала?

Цыганка вышла из окружения подруг, стрельнула глазами. Пламя костра отразилось в глазах — полыхнуло в душе, обожгло сердце…

— Мне трудно выбрать, Михэй. Я — всего лишь неопытная девушка, и сердце моё страдает, мучается, не даёт ответа. По нашим законам хочу просить совета у самой мудрой женщины табора…

«Ведома!» — вновь пронеслось над толпой. Ведома — значит знающая.

Старуха выступила вперёд: цветастый платок на седых волосах, раскуренная трубка под крючковатым носом, глаз не видно совсем — две щёлочки среди резких морщин.

— Ай, ромалэ! Вот что получается! Бьётся девичье сердечко, как птичка в клетке, рвётся на части… Два достойных мужа сватаются, как выбрать? Как не обидеть, не прогадать? Не может слабая девушка к решению прийти, тогда пусть решают мужчины! Кто из них сильнее, быстрее, ловчее?! Пусть решают ножи!..

«Ножи! Ножи! Ножи!» — подхватила толпа, и тут же в круге не стало ни Михэя, ни Малы, ни Ведомы. Остались только Марко и Миркеа. Кольцо цыган раздвинулось шире.

Откуда он узнал, что в сапоге, за голенищем — нож? Разве теперь это важно?.. Но узнал, и рукоять послушно прыгнула в ладонь. Опасный длинный клинок, хищно заточенное «щучкой» острие.

Марко выхватил нож из-за широкого пояса, щёлкнуло выкидное жало навахи. Злое и безжалостное в умелых руках.

Поединщики принялись кружить друг против друга. Это напоминало танец, но наградой здесь станут не аплодисменты зрителей, не огненный взор красавицы, а сама жизнь. Бойцы понимали это и не торопились.

Марко, более молодой и горячий, больше двигался, заходил то с одного бока, то с другого. Делал ложные замахи и выпады, старался принудить противника раскрыться.

Миркеа вёл себя спокойнее, осмотрительнее, тратил силы экономнее. Уход, ещё уход, противник сделал выпад — а он сместился, прошёлся по кругу. Сам пугнул резким махом клинка, и тут же, вывернув кисть, чиркнул по руке зазевавшегося мальчишку…

Белоснежный рукав быстро напитался красным. Марко стал чуть осторожнее, но и медлить ему было нельзя. Кровь, уходя из тела, уносит силу и ловкость. Движения делаются медленными, ватными, и тогда конец…

Смертоносный танец продолжался. Цыгане стояли, чуть дыша, только потрескивали дрова в костре да разрывали тишину сдавленные «хэк!» бойцов. Длинный выпад, и Марко достал, но клинок скользнул по кожаной жилетке. Мальчик выругался: он был горяч, дерзок, и азартен, но неосмотрителен, и Миркеа мог бы ударить в ответ, но не сделал этого. Как резать малыша Пали? Мальчика, которого он носил в детстве на руках…

А ещё через миг понял, что придётся проиграть. Иначе не вытащить племянника: тот должен попробовать горячей крови врага, изведать, как впивается клинок в живую плоть, вкусить от убийства. Это только кажется, что всё вокруг маскарад, и убить человека легко. Даже в сказке это потрясает любого до основания.

Йав састо и бахтало, пшалоро! — Будь здоров и счастлив, братишка!

Клинок навахи летел навстречу, и можно было уйти, увернуться, подставить свой нож, но он не сделал этого, и наваха жадно вонзилась в грудь.

***

— У нас подвижка, Иван Иванович! — лаборант вскочил с места. — У реципиента смена ритма!

— А ну-ка! — врач кинулся к монитору. — Опачки! Только что ведь был тета-ритм, а теперь гляди-ка… Стас, капельницу: глюкоза с тоником! Давай!..

— Смотрите, смотрите! — ритм переходит в альфа! Да он у нас так скоро в пляс пустится!

— Хорошо, давай-давай, родной! Настя, добавь мозговой метаболик! Сто капель в минуту!..

Юноша: опутанный проводами, измождённый, с бледной восковой кожей и застывшим мёртвым лицом, вдруг чуть шевельнул губами.

— Устойчивый альфа-ритм. Пульс восемьдесят восемь, давление сто десять на шестьдесят. Насыщение гемоглобина кислородом в норме…

— Что у донора?

— Всё так же, Иван Иванович, дельтаритм. Глубокая кома. Как произошёл сбой, так и…

— М-да… Похоже, одного мы вытащили, но другой остался там…

— Где?

— А чёрт его знает, где-то в виртуальности. Сразу всё хорошо не бывает… Ладно, всех поздравляю, у нас первый пациент с синдромом информационного стресса, выведенный из комы!

— А с донором-то что?

— Пока не знаю. Будем думать…

Лицо юноши дрогнуло, веки затрепетали.

— Бета-ритм! Да он сейчас проснётся!..

— Настя, набери снотворное. Полностью будить парня нет нужды. Нервная система слишком ранима…

— Он что-то шепчет!..

В наступившей тишине юноша вдруг отчётливо произнёс:

— Я вернусь… дядя Нику… вернусь… к костру…

— Что он говорит?

Не знаю, бредит, наверное… Настя, вводи…

Евгения Генрих

[email protected]

Пра–пра…

От редакции: Всем известно про парадоксы, связанные с путешествиями во времени, — если прошлое изменить, если на своих же предков наткнуться… Однако совершенно не обязательны фатальные изменения. Даже если, как оказалось, авантюрные черты характера — это семейная черта.

Есть одно замечательное стихотворение у Марины Цветаевой. Называется: «Бабушке».

«— Бабушка! — Этот жестокий мятеж

В сердце моем — не от вас ли?..»,

— эта цитата оттуда.

Рыжие локоны никак не хотят укладываться в строгий пучок. Кажется, никогда с ними не справиться. В четырнадцать лет не так просто смириться с постоянной руганью классной дамы и вечными синяками на спине от её тычков. Как бы то ни было, спустя несколько минут девчонка, уже почти девушка, поднимается из-за стола и, тихонько открыв чуть скрипнувшую дверь, выскальзывает в пустой коридор.

Царскосельская женская гимназия, место, наполненное обыкновенно не замолкающим ни на мгновение шумом, даже когда девицы замирают, как вкопанные, сегодня необыкновенно пуста. Не слышно ни ласкающего слух каждого молодого человека шуршания платьев, ни топота туфелек о выскобленные добела полы, от которого, ну хоть убей, не избавишься никогда. Панечка крадётся по коридору, обходя каждую подозрительную половицу и стараясь ступать лишь вдоль стены, где доски не так расшатаны и есть надежда, что не предадут в самый ответственный момент.