Шотландцы не забывают - Барбара Картленд

Впервые я посетила Шотландию в 1927 году и, как обычно, в воскресенье пошла в церковь, местную кирку, — мрачное голое здание.

Священник, одетый в черную сутану, читал проповедь, продолжавшуюся больше часа, в которой клеймил беззакония англичан, начавшиеся с поместий Гленгэри и распространившиеся на всю нагорную Шотландию.

Он так неистово и страстно обличал происходившее в далекие времена, что я подумала, будто эти ужасные бесчинства англичане совершили буквально вчера. И лишь узнав, что все это началось в 1785 году и прекратилось в 1854 — м, я поняла: шотландцы никогда и ничего не забывают и не прощают.

Постоянно действующая Гербовая коллегия Англии была основана в 1555 году.

Она занимается установлением прав граждан на древние гербы, восстановлением их происхождения и родословной путем генеалогических исследований.

Лорд Лайон, представитель ее Шотландского отделения в Эдинбурге, являлся одним из высших сановников государства и conseiller du roi в вопросах, касающихся фамильных гербов, генеалогии и церемониала.

1884 год

Пепита Линфорд окинула взглядом гостиную, посреди которой громоздились упакованные ящики и валялся скатанный ковер, а снятые с гвоздей картины были прислонены к стенам.

Это зрелище внушало такую безысходность, что девушка, словно желая отстраниться от него и от гнетущих мыслей, вызванных им, направилась к окну, выходившему в сад.

Уже наступил сентябрь, но все еще пышно цвели розы, георгины и гладиолусы.

За садом простиралась холмистая пустошь, а дальше виднелась полоса моря.

Она ослепляла сейчас почти такой же яркой голубизной, как Средиземное море.

Однако Пепита знала, что внизу, под недоступным ее взору обрывом, свирепые волны Атлантики бьются о подножие отвесных скал, как бы преследуя единственную цель — разрушить их.

Глядя вниз, девушка вновь вспомнила о том, что эти волны отняли у нее, и с трудом превозмогла подступившие к горлу рыдания.

Как раз в этот миг кто-то постучал в парадную дверь.

Пепита прошла через небольшой холл и впустила визитера.

Это был низкорослый, седовласый, опрятно одетый джентльмен с добродушным лицом.

— Добрый день, мисс Линфорд! — улыбнувшись промолвил он.

— Я ожидала вас, мистер Кларенс, — обрадовалась Пепита. — Проходите, пожалуйста. К сожалению, присесть можно лишь в столовой, только там остались стулья.

Он последовал за ней в маленькую квадратную комнату с окнами в фасаде дома; лорд Алистер Мак-Нэирн и его жена использовали ее в качестве столовой.

Эта комната была так же опустошена, как и гостиная, и неупакованными в ней остались всего несколько стульев с прямыми спинками и кожаными сиденьями.

Пепита опустилась на один из них и, пока мистер Кларенс располагался на другом, тревожно смотрела на него широко раскрытыми глазами, как будто заранее знала, что ей предстоит услышать.

Мистер Кларенс положил на соседний стул кожаный портфель и, открывая его, промолвил:

— Боюсь, мисс Аинфорд, я не принес вам хороших новостей.

— Я так и думала, мистер Кларенс!

Он вынул из портфеля гербовую бумагу и сосредоточенно глядел на нее несколько секунд, как бы удивляясь тому, что там написано, или, возможно, думая, как объяснить ее содержание замершей в ожидании девушке.

Затем прокашлялся немного, словно принуждал себя начать, и объявил:

— Сумма, полученная от скупщиков лошадей и мебели, составляет триста двадцать два фунта.

Пепита обескураженно всплеснула руками.

— И это все?

— Это наибольшее, что я мог получить, мисс Линфорд, и уверяю вас, я пытался сделать все возможное, чтобы увеличить эту сумму.

— Вы очень добры, мистер Кларенс, и я чрезвычайно благодарна вам, но, как вы знаете, триста двадцать два фунта не покроют долг моего зятя!

— Я знаю это, мисс Линфорд, — кивнул мистер Кларенс, — но надеюсь, вы получите еще сколько-нибудь от продажи трех картин, которые я послал в салон Кристи в Лондоне.

Пепита молчала, чувствуя, что, несмотря на оптимистичный тон мистера Кларенса, вряд ли удастся выручить много на аукционе за картины ее зятя, купленные им скорее ради изображенного на этих полотнах, нежели из-за громкого имени их авторов.

Ну что ж, рассудила тем не менее она, и малые деньги хоть чуть-чуть помогут.

Но ведь нужно было еще подумать и о детях.

И тут ее охватило отчаяние пловца в бурном море, с трудом пытающегося удержать голову над водой.

Как будто уловив ее чувства, мистер Кларенс произнес умиротворяюще:

— Я договорился с мистером Хили, скупщиком мебели, чтобы он не увозил кровать хотя бы до пятницы. К тому времени, я уверен, вы решите, куда поедете с детьми.

Пепита горестно вздохнула.

— Нам некуда ехать, мистер Кларенс, кроме как в Шотландию!

На этот раз задохнуться от изумления пришлось мистеру Кларенсу.

Пораженный, он долго смотрел на нее молча и наконец сказал:

— В Шотландию? Я не думал, что…

— Поскольку вы были поверенным моего зятя и занимались его делами с тех самых пор, как он приехал сюда, вам, конечно, известно, что, когда он женился на моей сестре, его отец, герцог, удалил его от себя не только, как говорится, без шиллинга в кармане, но и изгнал из своего клана.

— Лорд Алистер сам говорил мне об этом, пробормотал мистер Кларенс.

— Это было жестоко и несправедливо, и хоть я сама не шотландка, я знаю, что значил клан для моего зятя и как глубока была его душевная рана, нанесенная этим приговором отца.

Пепита умолкла.

Она подумала в эту минуту о том, что лишь суровый, жестокий, непреклонный шотландец мог поступить со своим сыном так, как поступил герцог.

Сейчас, по прошествии всех этих лет, ей казалось странным, что лорд Алистер Мак-Нэирн решился променять на любовь к ее сестре все, что с детства являлось для него самым близким и дорогим.

Он был подвергнут безжалостному наказанию за то, что женился по любви, а не в соответствии с традицией.

Эту романтическую историю мистер Кларенс слышал, разумеется, не в изложении Пепиты.

Герцог Стратнэирнский, получивший прозвище «Король Шотландии», действительно вел себя как король, к тому же был известен своей жгучей ненавистью к англичанам.

Последние заронили искру этой ненависти и в сердца многих шотландцев еще во времена битвы при Калодене, а шотландцы, часто говаривал лорд Алистер, «как слоны, не забывают ничего».