21.12 - Дастин Томасон

Внезапно налитые кровью глаза Джона Доу округлились.

— Вуе, вуе, вуе! — простонал он громче, чем прежде.

Стэнтон на мониторе отслеживал активность мозга больного, глядя на экран, как музыкант глядит в партитуру произведения, которое он исполнял уже тысячу раз. У нормального сна существуют четыре стадии, девяностоминутные циклы, каждый из которых имеет свои характерные особенности, но, как и следовало ожидать, в данном случае на мониторе не отобразилось никакой информации. Ни плавных кривых первой и второй стадий, ни фазы так называемого быстрого сна — ничего. Аппарат всего лишь подтверждал то, что Стэнтон уже успел узнать: пристрастие к метамфетаминам здесь ни при чем.

— Вуе, вуе, вуе!

— И каково же ваше заключение? — спросила Тэйн.

Стэнтон посмотрел ей прямо в глаза.

— Вероятно, мы имеем дело с первым случаем фатальной семейной бессонницы в истории Соединенных Штатов.

Тэйн оказалась права, но это, по всей видимости, нисколько не тешило ее самолюбия.

— Он отправится в мир иной, не так ли?

— Скорее всего.

— И нет ничего, что мы могли бы для него сделать?

Подобными вопросами сам Стэнтон изводил себя уже десять лет. До того как были открыты прионы, ученые считали, что передающиеся через пищу заболевания вызываются бактериями, вирусами или грибками, которые воспроизводятся с помощью ДНК или РНК[10]. Но у прионов нет ни той ни другой — они состоят из чистого белка и размножаются, вызывая мутацию расположенных рядом протеинов. А это означало, что на прионы не оказывали воздействия никакие лекарства, которыми уже давно научились уничтожать вирусы и бактерии. Антибиотики были так же бессильны против них, как и все остальное.

— Я читала про пентозан и акрихин, — сказала Тэйн. — Быть может, нам попробовать?

— Акрихин токсичен для печени, — объяснил Стэнтон. — И мы не можем ввести ему в мозг пентозан, не причинив еще большего вреда. Эксперименты по лечению уже проводились, — добавил он, — но никто еще не рискнул проверить их на человеке, не говоря уже о том, что пока они не допущены к применению в ФДА.[11]

Но они могли хотя бы сделать существование Джона Доу более сносным, прежде чем случится неизбежное.

— Как у вас регулируется температура в помещениях? — спросил Стэнтон.

— Централизованно. Пульт управления находится в подвале, — сказала Тэйн.

Стэнтон осмотрел стены палаты, а потом задернул шторы и принялся переставлять мебель.

— Позвоните туда и попросите включить кондиционер на этом этаже на всю катушку. Нам нужно поддерживать здесь как можно более низкую температуру.

— Но так мы заморозим пациентов в других палатах.

— Раздайте им дополнительные одеяла. И ему тоже необходимо свежее постельное белье и пижама. Его пот быстро пропитает их, а потому медсестра должна будет все менять раз в час.

Как только Тэйн в спешке удалилась, Стэнтон выключил люстру и закрыл дверь. Сквозь задернутые шторы свет теперь вообще не проникал в комнату. Даже на монитор электроэнцефалографа доктор набросил полотенце, заглушив его свечение.

Таламус, или зрительный бугор, — крохотное сплетение нейронов в центральной части мозга — служит организму «щитом для сна». Когда наступает время засыпать, он отключает органы восприятия от всех мешающих сигналов из внешнего мира, прежде всего от шумов и света. У каждого из своих пациентов с ФСБ Стэнтон мог наблюдать ужасающий эффект, к которому приводит разрушение этих клеток мозга. Тогда внешние раздражители уже невозможно было отключить или просто ослабить, что делало жертву болезненно чувствительной к свету и звукам. И потому, занимаясь лечением Клары — той самой пациентки из Австрии, — Стэнтон научился хотя бы немного облегчать ее страдания, превращая палату в своего рода пещеру.

Он мягко положил ладонь на плечо Джона Доу.

— Habla Espanol?[12]

— Тинимит вуе. Тинимит вуе.

Нет, общаться с ним без переводчика невозможно. Стэнтон быстро обследовал больного. Пульс уже достиг предельных величин, нервная система работала на износ. Мужчина хрипло дышал через рот, процесс пищеварения полностью расстроился, язык распух. Все это были признаки ФСБ.

Вернулась Тэйн, поспешно повязывая себе на лицо новую маску. Затянутой в перчатку рукой она подала Стэнтону распечатку с компьютера.

— Генетический анализ. Получили только что.

Из крови Джона Доу они взяли образцы ДНК и выделили в них двадцатую хромосому, в которой и происходили мутации, вызывавшие ФСБ. Это должно было окончательно подтвердить диагноз.

Стэнтон быстро просмотрел отчет и пришел в мгновенное замешательство, увидев изображение совершенно нормальной цепочки ДНК.

— В вашей лаборатории что-то сделали неправильно, — заявил он, глядя на Тэйн. Ему нетрудно было представить, какая лаборатория могла функционировать при подобной больнице и как часто там, должно быть, портачили с анализами. — Скажите им, что процедуру необходимо провести повторно.

— Почему?

Он вернул ей листок:

— Потому что здесь не отражено никаких мутаций.

— Но они и так провели анализ дважды. Я объяснила, насколько это важно, — сказала Тэйн, сама изучая распечатку. — У нас отличный главный генетик, и ее отделение никогда прежде не допускало ошибок.

Неужели Стэнтона ввели в заблуждение видимые признаки болезни? Почему не произошла мутация? В каждом из предыдущих случаев, с которыми он сталкивался, мутация ДНК вызывала трансформацию прионов таламуса, и лишь потом начинали проявляться симптомы заболевания.

— Это может быть что-то, помимо ФСБ? — спросила Тэйн.

Джон Доу открыл глаза, и Стэнтон снова убедился, насколько сузились его зрачки. У него все еще не возникало ни малейших сомнений, что это ФСБ. Все признаки налицо. Болезнь развивалась намного быстрее, чем обычно, но это явно была она.

— Вуе, вуе, вуе! — снова выкрикнул мужчина.

— Необходимо найти способ поговорить с ним, — сказал Стэнтон.

— К нам уже направляется группа из переводческой фирмы. Они уверены, что смогут распознать любой американский язык, будь то Центральная или Южная Америка, — сказала Тэйн. — Как только мы установим, на каком языке он говорит, пригласим кого-то, кто им владеет свободно.

— Приведите их к нему как можно скорее.

— Но если генетическая мутация отсутствует, значит, это не ФСБ, верно?

Стэнтон поднял на нее взгляд, лихорадочно перебирая в уме другие варианты.