Лиза. История жизни, или На Пределе - Людмила Малинина

интерес пропадает, то и знать что-либо об этом человеке уже ничего не хочется. Нет, не так. Вначале просто стыдно было так наглеть и расспрашивать, что, да почему, да как. И только потом уже прошла любовь. И неприятный осадок на душе.

Что Настасья нашла в Лехе, для меня осталось загадкой, а я и не вмешивалась в их отношения. Так получилось, кто-то сказал ей, что Лешу видели под ручку с какой-то девицей, вот она меня и потащила за компанию наводить с ним разбор полетов. Пока мы с Настасьей учились в школе, в одном классе, Леша уже обучался в техникуме, на строителя, на втором курсе. Ярослав Смольников был его одногруппником. Высоким, спортивного телосложения, шатеном с веснушками на щеках. Вечно озорной улыбкой на слегка припухших губах, и удивительно пронзительным взглядом цвета шоколада. Весельчак и заводила в компании. Душка с огромным сердцем добряка. Я как увидела его, не могла глаз оторвать. Мне же хватило двух минут, чтобы влюбиться в его улыбку и солнечный взгляд, когда он поверхностно пробежался взглядом в мою сторону. Только так и не решилась подойти познакомиться. Скромненько удалилась в сторонку и наблюдала за Яром на расстоянии около двадцати метров, прислонившись к дереву, тень которого скрывала мой откровенный взгляд в его сторону.

Ярослав и его одногруппники с упоением громко комментировали разбирающихся между собой Лешу и Настасью, и на меня не обращали внимание. Мне же до влюбленной парочки было уже фиолетово. Я любовалась Яром, мысленно представляя, как мы знакомимся, влюбляемся друг в друга и начинаем жить долго и счастливо. Хэппи Энд. Очнулась, когда мальчишки засмеялись и начали подтруниваться уже над целовавшейся во всю парой. Перевела взгляд на них и поморщилась. Фу, ну вот как так можно прилюдно проявлять свои чувства?

Отвернулась и опустила голову вниз, внимательно изучая старенькие затрёпанные от времени сапожки. Ничего удивительного нет в том, что Ярослав не заметил меня. Видок был еще тот. Голубая с белыми полосками и огромным помпоном шапка, скрывала мои чудесные длинные по попу темные волосы, заплетенные в косу и закрученные в узелок так, чтобы поместились под шапкой. Тоненькая и короткая, едва согревающая белая куртка в темных пятнах на рукавах, которую следовало уже постирать. Подтертые, с дырками на коленях, широкие темно синего цвета джинсы и промокающие черные сапожки, подошва которых грозилась вот-вот отвалиться. Мда уж. Красота, да и только. Не, ну, а чего, подумаешь, как замарашка, зато удобно очень. И пусть одевалась я скромненько, за модой не гналась, и больше походила на пацанку, со своей размашистой походкой, совсем не от бедра, мне нравилось, как выгляжу.

Я вздрогнула, не заметив, как ко мне подбежала запыхавшаяся, довольная и счастливая подружка, подхватила под руку и поволокла за собой, прочь от смеющихся мальчишек. Успела только обреченно напоследок взглянуть на Ярослава, и вздрогнуть еще раз. В тот самый момент к нему подошли незнакомые мне две девушки. Эффектные такие фифы. С формами. Не то, что мои, 90-80-100. Одна из девиц повисла на парне и, не стесняясь, взасос поцеловала его. Меня передернуло от отвращения и злости одновременно. Захотелось подбежать к этой соске и повыдергивать ее крашеные в лиловый цвет волосы. Я попыталась затормозить, на ходу соображая, как задержаться хотя бы еще на парочку минут, чтобы глянуть, как будут дальше развиваться события. Только окрылённая от счастья Настасья даже не заметила моей слабенькой попытки остановиться. Она все так же тащила меня вперед.

Потом длились долгие четыре года недолюбви к Ярославу на расстоянии. Мы закончили школу. Отгуляли выпускной, после которого, увы и ах, я все таки лишилась девственности. Правда, не по собственной воли. Так получилось, ибо отношения с одноклассниками у меня были самыми дерьмовыми. В какой-то момент, поняла, что осталась одна, а остальные, кто уже разбежался по своим тусовкам, а кто и вовсе нажрался и блевал, не отходя от кассы. То бишь прямо себе под ноги или ближайшие кусты. Короче, провожать меня до дому было не кому, и я решила, а что со мной будет? Подумаешь, по темноте пройдусь. Ночь. Тихо. Тут тропинка, там тропинка. И дома. Ага, прогулялась, называется, мать меня за ногу. На всю жизнь запомнила, ага.

Не было тогда никаких разбирательств. Заявлений, повесток в суд. Просто приползла домой. Залезла в горячую ванную, прихватив с собой нож. И все. Даже не ревела. Просто уже сил не было. Было погано. Тошно. Отвратительно горько. Жить не хотелось. Это да. А слез не было. Я когда нож поднесла к вене на руке и слегка надавила им, меня словно током прошибло. «Что ты делаешь, дура? — проносилось в моих мозгах. — О матери подумай! Мало она что ли с Ксанкой и Машкой по судам набегалась? Кому легче будет? Ей? Тебе? Ты молодая. Вся жизнь впереди. Ну, подумаешь, изнасиловали. Синяки пройдут. Боль уйдет. На хуя за нож-то сразу хватаешься?»

Вот такую оплеуху себе влепила, вставляя мозги на место. Об изнасилование смолчала. Никому не сказала ни слова. Жестко оттерла тело мочалкой, до покраснения, не жалея кожу, сдирая ее на самых нежных участках своего израненного тела, смывая следы унижения и падения. И завела дневник, куда начала записывать все события из жизни. Нет, у меня и раньше была тонкая тетрадь, куда я записывала короткие истории, описывая свои чувства. Но то было сложно назвать дневником. А теперь стала вести во истину самый настоящий дневник. Толстую тетрадь в твердом переплете, оформила старательно, оживляя ее то картинками, которые рисовала сама, то фразами взятые у Оксанки. Где она их брала, я не знала, да и не интересно было. Прочитала, запомнила. Своровала. Не суть.

А потом наши с Настасьей дороги разошлись, как в море корабли. Настасья осталась доучиваться до двенадцатого класса. Ну, а я, поступила в техникум. На продавца. Из-за сложных и плохих отношений с одноклассниками не хотелось оставаться в школе. И так сто раз пожалела, что поддалась на уговоры подруги, перевелась из другой школы и попала в ее класс. Да, и в старой школе у меня были не лучшие отношения с одноклассниками, но там, по крайней мере, были свои люди, с которыми мы припирались только в словесных баталиях, а не за школой на перемене или после уроков, выясняя кто круче и сильнее.

Школьные годы старой школы я помнила с трудом. Тогда, как раз был тот самый период в моей жизни, когда отец снова объявился в нашей жизни, не давая прохода