Зимняя сказка для одинокого мужчины - Мануэлла

играть никогда не возьмут. И слово свое сдержала- ни одна фирма больше не хотела иметь с ними дело. Некоторые в открытую говорили, что с теми, кто подводит клиентов, не сотрудничают. Другие говорили, что перезвонят, как появится заказ- и исчезали. Арсен отнесся к этому со спокойствием студента, которому родители ежемесячно присылают по тридцать тысяч рублей на карточку. А вот для Эли было очень обидно потерять такую подработку. Фактически, она жила, перебиваясь на случайных заработках.

Так прошла еще неделя- каждое утро, едва открывая глаза, смотрела в телефон. Сердце замирало, когда экран зажигался ярким светом. Ни-че-го! Совсем ничего. Тишина.

Каждый раз глазами искала темное авто неподалеку, дойдя до совершенно безумной мысли- а вдруг он следит за ней, притавшись где-то? Вздрагивала от каждого шума и незнакомого мужского голлса на улице. Выходя после пар с универа, так надеялась увидеть, что он ждет ее.

Сотни тысяч раз объясняла себе, что сама себя накручивает, что в психологии такой холодный подход, игнор- это искусственное набивание " себестоимости" в глазах другого. Вроде, и не нравился особо человек, но стоит только ему прервать общение, начать игнорировать- все, ты на крючке.

Пыталась уйти с головой в учебу, в случайные подработки. Дом ее стараниями как учебное пособие на практике по кунилингусу- был вылизан " от и до". Но все не работало.

Его ответ стал необходим как воздух. Пускай бы просто пришел. Бросил банальное: " Извини, я еще не готов для отношений". Да, и в его годы многие мужчины вели себя как не нагулявшиеся мальчишки. И остановить этот затянувшийся праздник жизни смогла бы серьезная женщина его лет, как мама рявкнувшая бы " Дима, погулял- и быстро домой!", а не такая глупая и ничем не примечательная малолетка как она. Написал бы смс в стиле " срочно уехал в командировку, вернусь- наберу". Каждый из них понимал бы, что это- все, конец. Но ей, хотя бы, не было так больно. Мучительный оежим ожидания деактивировался…

Но он забыл. Забил. Забил и забыл. Горечь подкатывала к горлу при становившейся все ясней картине- ее использовали и выкинули за ненужностью. Сколько в мире таких " однодневок", что вместе с ней вздрагивают от любого звонка мобильного, с надеждой оборачиваются на кажущийся знакомым мужской голос, вечерами сидят у окна, ожидая, что предмет их мечтаний решит приехать без предупреждения?

— А я т-т-т-те говорю, на м-м-м-меня несётся, фары св-в-ветят, в л-л-лицо прямо. Я г-глаза закрыл, д-д-думаю- все, пом-м-мираю. См-м-мертушка пришла м-м-моя- раздался у калитки пьяный голос одного из папиных приятелей, дяди Толика. "Неужели в дом идут?" — испугалась Эля. Сейчас она не совсем не в силах была выдержать очередное сражение за то, чтобы их покосившаяся изба и впредь оставалась территорией трезвости.

— И че, помёр чтоль? — грубо засмеялся в ответ незнакомый мужской голос.

— Да не, потом ш-шум, в-визг страшный, р-р-ев какой-то, а я к-к-когда гл-л-лаза открыл- т-т-только снег в-в-вокруг, б-б-буря прям-м-мо. И в-в-всё. И н-н-никого. И-с-счезла.

— Не увез тебя, Толян, черт в ад-то, получается? На рожу твою пьяную взглянул- и подумал, нахрен ты ему там сдался — подколол незнакомец- Ну, че там, Семеныч?

" Семеныч"? Значит, и отец рядом. И тот не преминул в этом убедить:

— Че-че? Через плечо- Элька дома! Пошли, мужики. Ну его! — шум, грохот калитки- и раздосадованный голос отца слышался все дальше. А то как же- не удалось ничего вынести и пропить в этот раз. Впрочем, той ловкости, с которой он находил всё, что еще можно превратить в 0.33, стоило позавидовать- дома не осталось ничего. Совершенно ничего. Даже через раз работающий старый ламповый телевизор, который еще бабушка покупала на свою первую пенсию- и тот вынес. Правда, потери Эля особо не жалела — был смартфон. Но теперь все развлечения сводились к игре в змейку на старенькой Нокиа.

Споря о непочтительности современной молодежи к своим родителям, голоса удалялись все дальше, пока совсем не затихли. Началась очередная бессонная ночь

Храм Асклепия

Дмитрий:

"— Эля, стой! Подожди!

Я бегу за ней, наращивая темп. Легкие горят, тягучий воздух рваными клочками попадает внутрь, отчего в груди неимоверно жжёт. Остановиться. Передохнуть. Но страх отпустить, дать уйти, подстёгивает, пульсируя вместе с кровью по венам, разливаясь всеми оттенками безысходности. Она ускользает…

Золотистые волосы сверкают в лучах солнца, она оглядывается- будто играя со мной. Ее наигранно-испуганный взгляд говорит " Поймай меня! Чего медлишь? Я буду отчаянно сопротивляться, но предательская влага меж моих стройных ножек докажет, как я хочу тебя".

В голове будто в немом кино- кадрами проносится вечер, когда она стонала подо мной. Когда ее тихие всхлипывания звучали для моих ушей лучшей музыкой на свете. Когда ее гибкое тело выгибалось мне навстречу, а глаза заволокла пелена страсти.

— Эля! — кричу, не надеясь на ответ, отчаянно загоняя на задворки сознания невесть откуда появившуюся мысль — я ее теряю. Теряю!

— Найди меня- обернувшись, она грустно смотрит на меня. Протягивает руку, словно хочет прикоснуться на прощание, запомнить меня. И тает в свете солнца, будто мираж, расплываясь перед глазами.

Когда она остается лишь смазанным сине-желтым пятном на горизонте, я, не выдержав, падаю на прогретую солнцем землю, яростно сжимая кулаки. Будто удар под дых вышибает из судорожно снимающейся грудной клетки весь воздух…"

Больница:

— Оля, Оля! ИВЛ пищит в ПИТе! — молоденькая медсестра бежала по больнице словно метеор. Еще бы- у пациента, который был в медикаментозной коме, просигналило оборудование. А это могло означать что угодно- от закончившейся смеси воздуха (что весьма редко, но бывало. Вопреки обещаниям производителя некоторые аппараты пищали не тогда, когда уровень воздуха становился критически маленьким, а когда он заканчивался совсем. Правда, за долгие годы работы этого не случалось ни разу, но в других больницах подобные случаи были.) до экстренного переподключения к генератору ввиду скачка напряжения.

— Я тут, Ал- напарница по дежурству, дородная женщина в годах, Таисия Анатольевна, требовавшая себя называть только " Тася" — и никак иначе, уже, закусив губу, нервно поторапливала техника, возившегося с аппаратом.

Девушка кинула взгляд на пациента, которого у них прозвали " наш