Простонародные рассказы, изданные в столице - Автор Неизвестен -- Древневосточная литература

что монахом ты стал не во всем.

А коль стать ты сумеешь монахом во всем,

ожидают монаха награды.

Рассказывают, что в годы правления Шаосин сунского императора Гао-цзуна в уезде Лэцинсянь области Вэньчжоу[44] был некий студент[45] по фамилии Чэнь, по имени И, по прозванию Кэ-чан[46]. Ему только что исполнилось двадцать четыре года. У него были красивые брови и ясные глаза, к тому же он был умен; не было книги, которой он не изучил бы, исторического сочинения, которого он не постиг бы. В годы правления Шао-син он трижды сдавал экзамены[47], но степени не получил. Тогда он решил погадать о своей судьбе и обратился к прорицателю у моста Чжунъаньцяо в Линьаньфу. Прорицатель сказал ему: «В жизни тебе уготована полоса невезения и карьеры чиновника твоя звезда тебе не сулит; тебе остается только уйти в монастырь».

Студент Чэнь еще в детстве слышал от своей матери, что накануне его рождения она видела во сне, будто золотой архат[48] проник в ее чрево. Поэтому когда он потерпел неудачу на пути заслуг и славы[49], да к тому же услышал еще такие слова астролога, он очень опечалился. Вернувшись на постоялый двор, он переночевал там, а рано утром, рассчитавшись за ночлег, нанял носильщика и направился в монастырь Линъиньсы[50]. Там он явился к настоятелю Инь Те-ню и поведал ему о своем решении отречься от мира. Отныне он стал послушником.

Настоятель Инь Те-ню хорошо знал священные книги. Он держал при себе десять служек, которых звали: Первый, Второй, Третий, Четвертый, Пятый, Шестой, Седьмой, Восьмой, Девятый и Десятый. Каждый из них был начитанным и толковым. Чэнь Кэ-чан благодаря своим знаниям стал Вторым служкой при престоле настоятеля.

В одиннадцатом году правления Шаосин[51] в четвертый день пятой луны[52], когда готовили жертвенное угощение цзунцзы[53], седьмой князь[54] У, брат матери императора Гао-цзуна, дал своему главному управляющему такой приказ: «Завтра я желаю посетить монастырь Линъиньсы и угостить монахов; пусть будут приготовлены жертвенные яства». Получив повеление, главный управляющий сходил за деньгами, купил припасы и, проследил, чтобы все было сделано.

На следующий день, после завтрака, князь осмотрел все, что было приготовлено, и сел в паланкин. В сопровождении главного управляющего, его помощника, стражи и телохранителя он выехал из ворот Цяньтанмэнь, миновал мост Шиханьцяо и гору Дафотоу и прибыл на Западную гору в монастырь Линъиньсы. Туда уже было сообщено о предстоящем визите. Настоятель монастыря вместе с монахами вышел навстречу князю, и они под звон колоколов и бой барабанов ввели князя в храм, чтобы он зажег там курительные свечи[55]. Настоятель пригласил князя в свою келью и призвал монахов оказать почести гостю. Они подали чай и стали двумя рядами слева и справа.

— Каждый год в пятый день пятой луны, — сказал князь, — я прихожу в монастырь и предлагаю монахам цзунцзы. Вот и сегодня я, как всегда, раздаю милостыню. Пусть слуги принесут еду в жертву Будде[56], вынесут цзунцзы на больших подносах и раздадут по всем кельям.

Потом князь вышел прогуляться по галерее и увидел на стене четверостишие:

Мэн-чана[57] на свет во владении Ци[58]

когда-то мать родила;

Высокую силу в империи Цзинь[59]

обрел Подавитель Зла[60].

Но движутся пять элементов —

и я попал в хромающий век;

Отправиться мне к звездочету пора,

узнать, как пойдут дела.

«В этих стихах выражено недовольство судьбой, — подумал князь, — интересно знать, кто их автор?»

Когда князь вернулся в келью, настоятель устроил пир в его честь. Князь спросил настоятеля:

— Кто у тебя в монастыре может хорошо писать стихи?

— Милостивый князь, — ответил настоятель, — у меня в монастыре много монахов; при мне состоят десять служек — Первый, Второй, Третий, Четвертый, Пятый, Шестой, Седьмой, Восьмой, Девятый, Десятый, — и все они могут писать стихи.

— Позови их ко мне, — сказал князь.

— Милостивый князь, только двое из них находятся сейчас в монастыре, остальные восемь в разных монастырских усадьбах, — ответил настоятель.

И тут же Первый и Второй служки предстали Перед лицом князя.

Князь подозвал Первого служку и попросил:

— Напиши-ка мне стихотворение.

Первый служка попросил назвать тему, князь предложил ему «Цзунцзы». Тогда Первый служка сложил такие стихи:

Четыре остреньких угла,

опутан стан травою,

Дорога им через котел

с бурлящею водою.

А если Танского Сань-цзана[61]

собою привлекут,

Он мигом обдерет одну

обертку за другою.

Князь выслушал четверостишие и, смеясь, сказал:

— Хорошие стихи, но им не хватает изощренности.

Затем он предложил Второму служке сложить стихи. Тот поклонился и спросил тему; ему тоже была дана тема «Цзунцзы». Стихи Второго служки звучали так:

Год за годом душистые цзунцзы готовят —

Цюй Юаню[62] от всех подношение;

А монахам постящимся в день этот будет

их судьбины благой завершение.

Угощением щедрым наполнился зал —

подсчитайте-ка, сколько тут яств?

Есть для жизни пора, есть для смерти пора —

так чему же отдать предпочтение?

Князь, выслушав, пришел в восторг.

— Хорошие стихи, — одобрил он и спросил Второго служку: — Не ты ли написал стихи на стене галереи?

— Да, милостивый князь, они написаны мной, — ответил Второй служка.

— Раз их написал ты, — сказал князь, — ты и раскрой мне их смысл.

— В государстве Ци был господин Мэн-чан, — ответил Второй служка. — Он содержал три тысячи дружинников. Родился он в полдень пятого числа пятой луны. В государстве Цзинь был генерал Ван Чжэнь-э — он тоже родился в полдень пятого числа пятой луны. Но вот я, родившийся в тот же день и час, что и они, страдаю от бедности и горестей. В четверостишии я вздыхаю о своей несчастной судьбе.

— Откуда ты родом? — осведомился князь.

— Я родом из уезда Лэцинсянь области Вэньчжоу, по фамилии Чэнь, по имени И, по прозванию Кэ-чан, — ответил служка.

Видя, что слова служки чисты и что талант этого