Assassin’s Creed. Валгалла: Сага о Гейрмунне - Мэтью Дж. Кирби

– Прежде чем уснуть, твой брат рассказал нам о случившемся.

– Волки, – рассеянно кивнул Гейрмунн, вперившись в широкие волокна древесины. – Хамунн храбро сражался с ними.

Конунг выслушал сына, затем подошел к столу. Гейрмунн едва не вскочил, едва не подчинился инстинктивному желанию освободить законное место конунга. Но досада и злость, словно якоря, удержали его на месте. К удивлению Гейрмунна, отец сел на соседний стул, устало ссутулившись. Конунг вздохнул, потер глаза и лоб. Гейрмунн вспоминал слова Стейнольфура, мысленно укрепляя свою оборону.

– Хамунн храбро сражался с волками, – повторил отец его слова. – Это и есть твой подробный рассказ о случившемся?

Раньше, чем Гейрмунн успел ответить, конунг продолжил:

– Был бы жив твой дед, он бы сказал, что родственные узы не защищают от зависти и вероломства. – Отец кивнул в сторону большого зала. – Можешь не сомневаться, там хватает мужчин и женщин, думающих, что только дурак мог спасти брату жизнь. Особенно рискуя собственной. Они отдают дань благородству твоего поступка, но считают тебя дураком.

– А ты? Что думаешь ты?

Конунг сощурился:

– Я никогда не сомневался, что ты – человек чести. Тебе недостает терпения, мудрости и сдержанности. Зато дури и беспечности – хоть отбавляй. Отправился в горы, навстречу опасности, совершенно неподготовленным.

В душе Гейрмунн соглашался с отцовскими словами, но признавать это не хотел.

– Сыновьям конунга не возбраняется охотиться.

– Помолчи. Не отрицай того, что очевидно каждому в этом зале, включая твоего клятвенника. Одно дело, если бы своими безрассудными действиями ты подверг опасности себя одного. Ты рисковал жизнью брата. – Отец подался вперед. – Ты рисковал жизнью будущего конунга Ругаланна.

Жжение, вызванное мазью Тюры, ослабло, сменившись отвратительным зудом. Гейрмунн по-прежнему держал руку на столе, не поддаваясь желанию почесать рану. Он сидел, не шевелясь.

– Конунг, я давно знаю, что ты почитаешь важнее всего.

Отец резко выдохнул и откинулся на спинку стула, качая головой.

– Твои слова и поступки свидетельствуют, что не напрасно ты родился младшим сыном. Как отцу, мне больно это говорить, но, как конунг, я обязан сказать. У тебя нет ни характера, ни мудрости, требуемых правителю, но сильнее всего меня страшит, что ты так и не обретешь этих качеств.

Вернулась мать. Вместе с нею вбежал ее верный пес Свангр. Глядя на могучего элкхунда, Гейрмунн вспомнил волков, с которыми ему и Хамунну совсем недавно пришлось сражаться. Только собачьи глаза, преданно глядящие на мать, показывали, что Свангр подчиняется людям.

Конунга посмотрела на мужа и сына.

– Вижу, вы так и не залатали свои разногласия.

– Как ни прискорбно, но не залатали, – ответил конунг, взглянув на Гейрмунна.

– Мне тоже жаль, – сказал Гейрмунн.

Свангр подбежал к подстилке Хамунна, понюхал его плечо и лег, протяжно заскулив.

– Он поправится, – сказала псу конунга. – Не тревожься.

Пес качнул мордой, затем устроился у постели Хамунна, как караульный у городских ворот. Конунга с улыбкой посмотрела на верного элкхунда.

– Стюрбьёрн ждет, – сказала она мужу.

– Уже поздно. Разве нельзя поговорить с ним завтра?

– Все зависит от того, в каком настроении ты его застанешь. – Конунга села напротив мужа. Гейрмунн оказался между отцом и матерью. – Если нужно, он обождет. Но он знает, что наши сыновья благополучно вернулись. Время еще не перевалило за полночь. Вряд ли он поймет твое нежелание говорить с ним.

Конунг нахмурился, затем кивнул:

– Ладно. – Он повернулся к Гейрмунну. – Ступай и пришли сюда Стюрбьёрна.

Гейрмунн поднялся со стула. Мать хотела взять его за руку, но не успела. Гейрмунн быстро покинул совещательную комнату, вернувшись в большой зал. Стюрбьёрна он застал на прежнем месте, только теперь ярл не стоял, а сидел на скамье вместе с зеленоглазой воительницей. Браги куда-то исчез. Увидев Гейрмунна, оба прекратили разговор. Гейрмунн, как мог, подавил неутихший гнев и учтиво сообщил ярлу:

– Отец согласен тебя принять.

Стюрбьёрн допил из рога остатки эля и встал. Был он высок и широкоплеч, но годы его полной силы остались позади.

– Твоему отцу повезло. Оба его сына живы, – сказал ярл.

Гейрмунн заподозрил в его словах скрытый смысл и даже оскорбление. Но где коренился этот смысл и в чем состояло оскорбление, не знал, а потому не мог дать должного ответа. Гейрмунн молча наклонил голову. Стюрбьёрн отправился в хорошо знакомую ему совещательную комнату. Гейрмунн смотрел ярлу вслед, сознавая, что даже в своем нынешнем состоянии Хамунн присутствовал там, куда его не позвали.

– А ты, значит, младший брат, – сказала воительница, глядя на него. – Гейрмунн Адская Шкура. – Она указала на освободившееся место. – Садись.

Невзирая на усталость, любопытство не позволило Гейрмунну сесть рядом. Он стоял, вместе с воительницей глядя на пищевой очаг, расположенный перпендикулярно длинному центральному очагу, обогревавшему зал.

– Тебя это раздражает? – спросила она.

– Что именно?

– Прозвище – Адская Шкура.

Гейрмунну не хватало терпения отвечать на подобные вопросы.

– Это прозвище отец дал нам обоим.

– Ты не ответил на вопрос.

Гейрмунн повернулся к ней. Воительница была старше его всего на несколько лет. От нее пахло дымом и морем, а в глазах было что-то знакомое. Что-то вроде родства, влекущего к ней.

– Кто ты? – спросил он.

Ее усмешка подсказывала: зеленоглазая воительница знала, что Гейрмунн уклонялся от ответа на ее вопрос, и решила не настаивать.

– Меня зовут Эйвор.

– Рад знакомству с тобой, – сказал Гейрмунн, склоняя голову. – Не знал, что у Стюрбьёрна есть дочь.

– Я не его дочь, хотя одиннадцать последних лет он растил меня, как своего ребенка.

– Тебе повезло. А где же твой настоящий отец?

Эйвор отвернулась и стала изучать взглядом зал. Гейрмунн подумал, что своим вопросом обидел ее.

– Прости мою напористость. Я устал и плохо соображаю. Можешь не отвечать, если…

– Мой отец мертв, и это не тайна. – Она невесело улыбнулась. – Кое-кто здесь наверняка знал моего отца. Возможно, эгдир, с которым ты пришел.

– Стейнольфур? А ему откуда знать твоего отца?

Эйвор надолго припала к рогу с элем.

– Потому что моего отца убил не кто иной, как Хьётве, правитель эгдиров.

Гейрмунн проглотил ком в горле, потеряв дар речи.

– Хьётве явился в отцовскую усадьбу, чтобы убить гостившего у нас Стюрбьёрна. Это ему не удалось, а отца он убил.