Вы друг друга стоите - Сара Хогл

В том, что я до сих пор не вырвалась из этого хаоса – только моя вина, и я это знаю. Человека трусливее меня еще поискать. Мой отказ отступить – медвежья услуга нам обоим. Будь у Николаса хоть половина мозга, он бы тоже хотел отменить свадьбу, так что, может, мы оба застряли в патовой ситуации и ждем, кто же выйдет из игры первым.

Он не уступит, и вот почему: его мать капала ему на мозги, требуя жениться и подарить ей внуков, чтобы она могла их рассортировать на любимчиков и всех остальных, в зависимости от того, чью внешность унаследует наше несчастное потомство. Если Николас сейчас сбежит с тонущего корабля, Дебора снова начнет его пилить, заставляя родить детей из яйцеклетки ее старой подруги по теннису, Эбигейл, которая умерла год назад и из каких-то безбожных помышлений оставила свои яйцеклетки семье Роуз.

Спрыгнуть с корабля не смогу и я. Все это время кричать о своем счастье и идеальных отношениях и тут вдруг сбежать – они решат, что я обманщица и все подстроила.

Кроме того, миссис Роуз не раз намекала, что, если я отступлю, она пришлет мне счет за свои хлопоты. Если я брошу ее сына, она наверняка потащит меня в какой-нибудь суд малых исков, требуя возместить ей деньги за хрустальные подсвечники от Сваровски, выполненные эксклюзивно для нее с буквой «Р» (индивидуально заказывать пришлось все, чтобы «Р» была везде), которые даже выбрали без меня. Сбережений у меня не так много, но те, что есть, я буду защищать зубами и когтями.

– Мама все никак не может успокоиться насчет добрачного соглашения, – говорит из другой комнаты Николас. Может, мы так и провели здесь весь вечер, а поездку к Брэнди мне нарисовало собственное воображение? Я сижу на том же месте, уставившись в ту же точку, а в желудке ворочается та же смутная тревога – третий невидимый участник наших бесед, неизменно появляющийся, стоит заговорить о свадьбе.

– Я сказал ей, ни за что, – продолжает он, когда я не отвечаю. – Они с папой такого не заключали, почему мы должны? И потом, можно подумать, ты от меня уйдешь.

Николасу нравится хвалить себя за отказ от добрачного соглашения. И, судя по тому, что он постоянно поднимает эту тему, все время об этом думает. Ждет от меня реакции, похвалы – какой он молодец, но я не отвечаю.

– Прическа Мэнди просто ужасна, – замечает Николас, впившись в меня взглядом. – Эта челка. Жуть.

Он знает, что ее зовут Брэнди. Я упоминаю о ней как минимум раз в день. У меня уже дым из ушей идет, и не только из-за этого: когда мы с Николасом встретились, у меня тоже была челка. Он постоянно твердит, какой я была хорошенькой, как он влюбился с первого взгляда, и в то же время стоит ему увидеть женщину с челкой – непременно скажет, как сильно эту прическу ненавидит.

– Ей она идет, – выступаю я в защиту подруги. И это правда. У Брэнди короткая стрижка, челку она сделала отдельными прядками и очень аккуратно. Вообще у нее прическа всегда на высшем уровне. В этом месяце, к примеру, для своих экспериментов с цветами она выбрала черный и гранатовый оттенки. Сочетание завораживающее, а уж когда она выходит на солнце – можно сразу рекламу снимать. Макияж тоже всегда безупречен, и на моей памяти только она способна сочетать подводку цвета электрик с оранжевыми тенями для глаз с эффектом омбре и пурпурной помадой.

Он тихонько насвистывает какой-то простенький мотивчик. Будто говоря: «Как скажешь».

Реальность ускользает от меня так незаметно, что я уже почти не замечаю комнаты вокруг. Мысленно кликаю на текстовый файл на компьютере, список позитивных качеств Николаса, проглядываю каждую выученную наизусть строчку. Уже не впечатляет: возможно, я так часто перечитывала их, что перестала воспринимать.

Николас всегда держит мне зонт и следит, чтобы я не промокла. Когда мы паркуемся в дождь, подвигает машину, чтобы я с пассажирского сиденья вылезла не на топкий газон, а на тротуар. Все мои заказы в ресторанах он запоминает и, пока я в дамской комнате, заказывает у официанта именно то, что нужно.

У него густые, красиво растрепанные волосы шоколадного оттенка, и куда бы мы ни пошли, женщины поглядывают на него с явным интересом. Он говорит, что мои глаза цвета шампанского и что именно по этой причине оно стало его любимым напитком с самой нашей встречи; а когда он улыбается мне, по венам начинает бежать что-то восхитительно шипучее, с лопающимися пузырьками.

Николас любит собак. Не настолько, чтобы завести, но достаточно, чтобы, когда я наклоняюсь погладить чью-то чужую собаку, со смешком сказать:

– Даже не думай.

Он не смотрит наши любимые сериалы тайком, без меня. А если по радио пускают песню, которую он терпеть не может, то не бросается переключать, а сначала спрашивает, нравится ли она мне. И те носки с пуделями, которые я в шутку подарила ему на наше первое свидание, он носит до сих пор.

Может, это мелочи или совершенно обычные вещи, которые я должна воспринимать как данность, но я цепляюсь за них, как за спасательный круг.

Мне нравится это в мужчине. Но самого мужчину я не люблю.

И сейчас, сидя в нашем общем доме под звук с каждым днем все громче тикающих стрелок, отмеряющих последние часы до свадьбы, я ощущаю это всем сердцем. Таймер Судного дня. Мы с ним вместе – это же будет катастрофа, но стоит только подумать, как ее предотвратить, у меня язык скатывается в трубочку, а руки-ноги немеют. Я не могу заговорить. Не могу сама положить этому конец.

Если у него есть похожий список обо мне, уверена, он гораздо короче. Понятия не имею, что я сейчас привношу в наши отношения кроме того, что не подпускаю к нему яйцеклетки мертвой Эбигейл.

Мысли об этом только растравляют рану, расширяя ее, усугубляя, потому что я все отчетливее вижу масштабы своего мучительного беспокойства, глубину недовольства. Это лечение и пытка одновременно. Что-то не так, чего-то не хватает. Внутри все сжимается.

У меня нет права ощущать себя настолько несчастной, ну почему Николас не ведет себя просто ужасно? Тогда у меня появилось бы оправдание уйти. Я фантазирую о том, как застукаю его с сотрудницей его клиники на заднем сиденье машины на парковке у торгового центра.

Он считает, что у нас идеальные отношения, – во всяком случае, на словах. И я тоже так говорю. Он рассказывает всем, что я замечательная. Думает, что я его обожаю. Мы единственные, кто знает, что такое Настоящая Любовь.

– Что хочешь сегодня на ужин? – спрашиваю я так, будто люблю его. Это требует недюжинных усилий, а я уже вымотана до предела.

– Выбирай ты.

– Тако с курицей.

– А я думал, что-нибудь из китайской кухни, стир-фрай, – отвечает он, и я знаю, что это нечестно, но мои десять процентов падают до девяти. На этом этапе игры потерять очки легче легкого. Если сегодня он даже дышать будет слишком громко во сне, то проснется с минус пятьюдесятью. Вести такой подсчет отвратительно. Я отвратительная. Хуже наших отношений, кажется, со мной ничего не случалось, но если смотреть на них в позитивном настроении, все не так уж и плохо, и возвращаются сомнения.