Женский шарм - Ванесса Фитч

– И сколько ему исполнилось? – спросила Элен.

– Тридцать два, – уточнил Дик, несколько удивленный ее интересом.

Тридцать два. Он ровно на десять лет старше ее и гораздо опытнее. Но вовсе не стар, что бы там ни говорила Мэри.

– А нас никто не подозревает?

– Насколько я понял, нет, – ответил Дик, к огромному облегчению Элен.

– Ничего не понимаю, – не сдавалась Мэри. – Говорю же вам, что этот человек не Хоуп! Почему вы все время на этом настаиваете?

Дик повернулся к младшей сестре Литтлтон.

– Я видел портрет, Мэри, наш гость, несомненно, Хоуп, А это означает, что твой приятель – не Хоуп.

– Как это может быть?! – воскликнула Мэри срывающимся высоким голосом, заставив Элен невольно поморщиться.

– Откуда мне знать, Мэри, – ответила она. – Мы можем только догадываться о его мотивах. Хотел ли он просто скрыть свое подлинное имя или сознательно выдал себя именно за баронета Хоупа – неизвестно. Но одно ясно: твой джентльмен солгал.

– Нет! – вскочила Мэри, схватившись за горло. – Он богат, известен, могуществен и скоро вернется за мной. Вот увидите! – И, залившись слезами, она выбежала из комнаты.

Посмотрев ей вслед, Элен взглянула на грустно кивающего головой Дика. Она знала, что тот ожидает от нее действенной помощи младшей сестренке. Но в данный момент ее гораздо больше беспокоило тяжелое состояние Лайонела Хартфорда. Но, конечно, даже себе девушка не призналась в том, что чувствует себя сильнее связанной с лежащим наверху человеком, чем со своей собственной сестрой.

Три долгих дня Лайонела трепала лихорадка, против которой мало помогали компрессы и холодное питье. Элен пренебрегала домашними обязанностями, огрызалась на Дика и Мэри. Она почти не отходила от кровати, на которой металась и стонала ее невольная жертва, и сейчас, на пятый день пребывания баронета в их доме, чувствовала себя совершенно обессиленной как физически, так и эмоционально.

Больше всего девушку беспокоило именно последнее. Вот уже несколько лет она вела неустанную борьбу за выживание «обломков» их семьи, и ей удавалось справляться с этим… до сегодняшнего дня. Она пыталась уверить себя в том, что причина приступа отчаяния – в ощущении собственной вины перед Хоупом, но в глубине души не верила в это. Несмотря на краткость их знакомства, чувства ее к баронету зашли гораздо дальше, чем она бы хотела. Ей начинало казаться, что его появления она ждала всю свою жизнь.

И это пугало ее до смерти. Ведь подобные мысли и чувства совершенно безнадежны. Могущественному Лайонелу Хартфорду, даже если он благополучно выздоровеет, никак не может найтись места в жизни Элен Литтлтон, разве лишь для того, чтобы разбить саму эту жизнь. Ощутив под веками жжение подступающих горячих слез, Элен сердито заморгала. Она не плакала уже много лет, со дня смерти матери, и вовсе не собиралась начинать сейчас. Однако при взгляде на бледное, измученное, но такое красивое лицо гостя слезы все же потекли.

Низко склонив голову, Элен выплакалась за все прошедшие годы – и по рано ушедшим из жизни родителям, и по почти безнадежному положению обеих сестер Литтлтон, и лежавшему перед ней человеку, значившему, похоже, для нее больше, чем кто-либо другой…

Боже, да ведь она лежит щекой на его груди! Надо немедленно поднять голову! Но Лайонел, казалось, излучал такую мощную ауру, ощущение защищенности и безопасности в этой ауре было так сильно… Как же много времени прошло с тех пор, когда Элен могла рассчитывать на кого-нибудь, кроме самой себя!

– Это что, новая разновидность пытки?

Она резко отдернула голову, и, замерев в ужасе, посмотрела на вопрошающее лицо баронета. Может быть, это была насмешка? Элен густо покраснела.

– Я… я просто пыталась прослушать ваше сердце. Вы были очень плохи.

– Однако я еще пока не умер, – сухо заметил он. Удивительно, как этот человек, только что очнувшийся после длительного приступа лихорадки, ухитряется сохранять свой апломб! Испытывает ли он когда-нибудь сомнения? – Но, может быть, вам лучше попробовать еще раз? Теперь оно, кажется, бьется действительно неровно.

Заметив, как едва заметно скривились его губы, Элен насторожилась. Не смеется ли он над ней? Стараясь выглядеть как можно более невозмутимой, она положила ладонь на лоб больного. Слава Богу, наконец-то он прохладный и сухой!

– Приступ лихорадки прошел!

– По крайней мере, этот приступ.

Отняв руку, Элен отвела глаза, и взгляд ее упал на стоящий рядом с кроватью чайник для заварки.

– Выпейте. Это приготовлено по рецепту моей матери. – Иронически подняв бровь, он тем не менее послушно отпил из чашки, поднесенной к его губам. Послушно? Лайонел Хартфорд? Она чуть было не рассмеялась от этой мысли. Этот человек делает только то, чего сам хочет.

– Это все, на что я в данный момент способен.

Несколько удивленная этим признанием, она внимательно посмотрела на него. Откинувшийся на подушки Лайонел лежал с прикрытыми глазами, но слабая улыбка, блуждающая на устах, заставляла задуматься об истинном значении его слов.

В них угадывалась скрытая угроза, мешающая ей радоваться хорошему самочувствию Лайонела. Насколько она помнила, баронета называли жестким, даже жестоким человеком. Как же он может поступить с людьми, пытавшимися убить его, пусть даже и по случайности? И каким образом она может защитить себя и других обитателей Рэдкорта, когда Лайонел окончательно встанет на ноги?

Поднявшись с кровати, Лайонел проверил надежность своих ног. Что ж, гораздо лучше! Он подошел к окну, выглянул наружу и глубоко вдохнул свежего, по-летнему теплого сельского воздуха. И неожиданно вспомнил об Элен: ему ее не хватало.

Баронет поспешил приписать это своему насильственному заточению. Говорят, по прошествии некоторого времени даже тюремщик начинает казаться узнику симпатичнее. Правда, Элен с самого начала казалась ему весьма симпатичной юной особой…

Отойдя от окна, он поискал свою одежду и, к своей радости, обнаружил ее в гардеробе. Очевидно, слуги в доме все-таки имеются – одежда была чистой.

Торопиться не имело никакого смысла, хотя ему очень хотелось поскорее покинуть опостылевшую комнату. Он одевался не спеша и, закончив эту процедуру, с усмешкой осмотрел себя.

При виде столь плохо выглаженной рубашки его камердинера наверняка хватил бы удар. Хотя баронет не считал себя щеголем, ему хотелось выглядеть сейчас как можно лучше. С другой стороны, вряд ли Элен заметит это, подумал он, подсмеиваясь над своим тщеславием. Она, кажется, больше интересуется им обнаженным.

В доме, как обычно, стояла полная тишина. Спускаясь по лестнице, Лайонел не встретил ни души. В уголке холла он обнаружил телефонный столик со стоящим на нем довольно-таки древним аппаратом и снял трубку. Телефон молчал. Затем Лайонел опять взглянул на потолок холла и вновь ощутил то же странное чувство. Да, ему, несомненно, уже приходилось бывать в этом доме. После осмотра гостиной и еще нескольких комнат это ощущение усилилось. Правда, найти этому какое-нибудь конкретное, вещественное подтверждение, какие-нибудь улики ему не удалось. Он не обнаружил ничего. И никого.